Пунцовая Василиса, не смея поднять глаз, подошла к своему ряду и села с краю.

– Ладова, – донесся до нее Юлькин шепот. – Ты как?

– Никак, – отмахнулась Василиса от одноклассницы: меньше всего ей сейчас хотелось внимания к собственной персоне. Но оно было, и исходило оно от человека, чье присутствие ее странно волновало. Ладова почувствовала на себе взгляд Юлькиного отца и опустила голову еще ниже. «Идиотка! – выругала она сама себя и для отвода глаз открыла аттестат, в котором строчка налезала на строчку, а буквы предательски прыгали. – Да что же это такое!» – попыталась взять себя в руки Василиса, но вместо этого разволновалась еще больше. «Корова!» – застонала она про себя.

– Ладова! – Юлька наконец-то добралась до подруги. – Ты как же так?

– Не знаю, – чуть слышно ответила Василиса, пытаясь не смотреть в сторону Андрея Александровича, что-то активно обсуждавшего с ее матерью. Наверное, ее бесславное падение со ступенек.

– Больно? – Хазова была сама доброжелательность и забота.

– Я даже не поняла, – грустно улыбнулась Ладова и на всякий случай посмотрела на ноги. Так и есть: порвала колготки.

– Стрелка? – догадалась Юлька.

– Стрелка – это мягко сказано, – расстроилась Василиса. – Дырища!

– Прикрой чем-нибудь, – посоветовала Хазова и закрутила головой по сторонам в поисках подходящего для этого предмета.

– Чем? Аттестатом? – грустно пошутила Ладова.

– Серый! – зашипела Юлька. – Пакет дай.

– Какой? – не сразу понял ее Вихарев.

– Такой, блин! Под креслом посмотри.

Под креслом и правда стоял пакет с нехитрым Юлькиным скарбом: аттестат с грамотой, расческа, связка ключей. Сергей по-свойски сунул нос в целлофановый мешок и только потом передал его Хазовой.

– На, – Юлька протянула пакет Василисе. – Дырку прикроешь.

– А домой я как пойду?

– Так и пойдешь. С пакетом. Только ключи отдай. А то к себе не попаду…

Ладова запустила руку в пакет, на котором была изображена белокурая девица, доброжелательно улыбавшаяся потенциальному покупателю зубной пасты, на ощупь нашла ключи и вернула их владелице.

– Там еще документы.

– Ну и чё? – их судьба Хазову, судя по всему, абсолютно не интересовала. – Свои брось туда же. Потом заберу.

Через минуту оказалось, что в недра пакета должен быть опущен еще один аттестат, вихаревский. Итого – три.

– А если я где-нибудь пакет оставлю? – припугнула одноклассников Василиса. – Вон мне как везет сегодня. Как утопленнику.

– Юлька! – тут же забил тревогу Вихарев. – С Перины станется. Она вон на ходу засыпает. Давай лучше я пакет понесу…

– Сиди уже, – приструнила его Хазова. – Ты и так в штанах.

– А чё, Перина без штанов? – заржал Вихарев.

– Много будешь знать, – зашипела на него Юлька, – скоро состаришься. И вообще, Серый, я вот тебя слушаю, слушаю сегодня. И все больше и больше склоняюсь к мысли о том, что ты идиот.

– На себя посмотри, – обиделся Вихарев. – Чё я тебе сделал?

– Еще б ты мне что-нибудь сделал, – ущипнула его Хазова и, сдув челку с лица, предупредила: – Еще одно слово, и ты отмечаешь выпускной в лоне семьи. С папой и мамой. Понял?!

– Напугала! – проворчал Вихарев, но на всякий случай заткнулся, зная крутой Юлькин нрав: эта ведь как скажет, так и сделает.

Выйти из актового зала дети смогли только после того, как губернатор со своей свитой последовал к предупредительно распахнутым дверям. Следом за ними к выходу бросились особо ответственные родители, так и не решившиеся уйти до того момента, как их детям вручат этот злополучный аттестат. Последней актовый зал покидала Ладова, выставив перед собой на уровне колен Юлькин пакет с рекламой зубной пасты.

– Ты, как всегда, последняя, – не преминула сказать Ежиха, поджидавшая Василису у входа. – Живо! Фотографироваться!

– Я не хочу, – отказалась Ладова.

– Через «не хочу», – скомандовала Лариса Михайловна и заблестела глазами, под которыми залегла неровная чернота от осыпавшейся с ресниц туши. – На память!

Василисе меньше всего хотелось оставлять этот несуразный день в памяти, но отказаться во второй раз она не решилась и послушно побрела за фыркающей Ежихой, по случаю вырядившейся в розовую атласную блузку с огромным кружевным жабо, царапающим остренький подбородок.

– Быстрее, Ладова, – торопила Лариса Михайловна. – Фотограф ждет, все собрались. Одна ты, как всегда, опаздываешь.

– Уж как могу, – проворчала Василиса, но хода все-таки прибавила, при этом пару раз споткнувшись на ровном месте.

По традиции сфотографировались на фоне памятника Володе Ульянову: под крупной кучерявой головой гранитного юноши застыли бледные пятна ученических лиц, напуганных приказом: «Не моргать! Смотреть в объектив!»

На снимке Ладова стояла с левого боку, выставив перед собой нарядный пакет. Название рекламируемой зубной пасты Василиса запомнила на всю свою оставшуюся жизнь. И никогда, даже в гостях, ею принципиально не пользовалась.

Спустя много лет эта ее принципиальность, конечно, выглядела странной, но Ладову это не смущало: уж слишком хорошо она запомнила все сюрпризы того рокового, по мнению ее родителей, дня.

А собственно говоря, что произошло? Да, ничего особенного, если не считать, что к приходу гостей Василиса Ладова надела на себя нарядное атласное платье такого же розового цвета, как и Ежихина блузка.

– Красавица! – расчувствовался Юрий Васильевич и обнял дочь, с трудом поместившуюся в вечерний наряд.

– Ну… – Василиса разгладила складки на животе, – как я вам?

– Прекрасно, – отозвалась из супружеской спальни Галина Семеновна, попутно отметив, что цвет, конечно, выбран неудачно – полнит, но заострять внимание на этом не стала и, чтобы избавиться от невнятного чувства тревоги, снова повторила: – Прекрасно, прекрасно!

До прихода гостей оставалось минут двадцать, а родители все медлили и медлили, словно нарочно оттягивая момент выхода из дома. Галина Семеновна пыталась отдать последние распоряжения, Юрий Васильевич вторил ей слабым эхом и очень беспокоился за молодежь.

– Как они шампанское откроют?

– А ты им сам открой, – советовала жена и взбивала прическу с такой тщательностью, будто выпускной был у нее.

– Мама, – взвывала Василиса. – Не надо! Мы сами.

– Сами вы! – ворчал Ладов и периодически поднимал голову к потолку, мысленно прощаясь то с рожковой люстрой, то с гипсовой розеткой.

– В конце концов, – вспомнила Галина Семеновна. – Мы же договорились с Андреем Александровичем, что дождемся прихода гостей, поздравим вас, вместе поднимем по фужеру шампанского и только потом уйдем.