Развернув, Павел медленно, привыкая к размашистым крючковатым загогулинам, перечел приветы от многочисленной родни. А когда дошел до слов «поздравляю тебя, сыночек с орденом, я твое письмо всей родне показывала, а потом Любка Фарафонтова бабам в огородной бригаде читала», от удивления брови поползли вверх.

— Это когда же тебя, Туманов, орденом наградили? — пораженно воззрился он на притихшего связного, одновременно видя, как ломает корчившегося от смеха Богданова. — Почему никто не знает?

Витька конфузливо заерзал на стуле, шмыгнул носом.

— Так я думал, наградят. Ты же сам говорил: «Молодец, Витька! Не подкачал в церкви, награда тебе положена». Думал, пока письмишко ходит — получу. А ты, значит, тоже врать умеешь?! Говорил, что представление комбату писал, мол, жди. А сам врал все, да? — в задрожавшем голосе Туманова уже нешуточная обида зазвучала.

— Тебе, Туманов, медаль полагается. И представление комбату я писал. Но за чем дело стало — я не знаю. Меня ведь комбат тоже к освобождению представлял, а наверху не утвердили. Может, и тебя таким же макаром через коленку кинули. А ты аж на орден замахнулся.

— Да ни на какой орден я не замахивался. Путает мать. Ей любая награда за орден сойдет. Не разбирается она в них — темнота!

— Ему, ротный, долго ее еще ждать придется, — подал голос от порога Богданов. — Не выпустили еще медали «За дурость» для недоумков. Вы лучше спросите его, как он кинжал на сало поменял. Притащил банку и хвалится, а там пушечная смазка немецкая оказалась. — Богданов вновь довольно хохотнул. — А Тимчук тоже хлеб на березовые листья сменял вместо махры. Умора!…

— Та-ак! — решительно поднялся из-за стола Павел. — Хорош на сегодня. Отбой! Туманов, сменишь Тимчука. Потом Богданов. Тимчук утром со мной…

* * *

— Гражданин ротный, а как по-вашему, когда война кончится?

— Когда война кончится, Тимчук, я не знаю. Но думаю, что до конца сорок четвертого года свернем Гитлеру шею. Если воевать хорошо будем.

Организовав вместе с Ведищевым работы по распиловке и колке дров, Павел направляется в роту к соседям. Узнать, как подвигаются дела у Корниенко на обустройстве полигона и сооружении танкового макета. Тимчук, поспевая следом, пользуется моментом, пока один на один с ротным, донимает вопросами.

— А когда наши Минск освобождать начнут? На Украине уж под Киевом войска, вот-вот ослобонят, а у нас в Белоруссии не слыхать про наступления.

— Выйдем за Днепр, на стратегический простор, и в Белоруссии фронты к наступательным операциям перейдут. Глядишь, и мы к тому времени подоспеем.

— Да-а, а почему нас тогда еще не укомплектовали? Пополнение в час по чайной ложке поступает.

— Комбат говорил, что на днях две полнокомплектные маршевые роты прибудут.

— Две роты! А жрать чего будем? Картошку на кухнях совсем сократили. Вода одна с комбижиром.

— Картошку по нормам на сентябрь всю выбрали. Зато крупяного нормы увеличили.

— Не видно того крупяного в баланде, гражданин ротный. На вашей кухне только, — понижая голос, осторожно протестовал Тимчук, у которого была возможность сравнить и оценить качество приготавливаемых блюд. — А у солдат — гольная вода с блестками комбижира. Выпил через край и в зубах ковыряться не нужно.

— А чего ты хочешь, Тимчук? — больше по должности, чем по совести убеждал Павел. — Мы не летчики — для нас масло с шоколадом в рационе не предусмотрены.

— Хрен бы с ним — с тем маслом и шоколадом, — не сердясь и не завидуя, соглашался Тимчук — Мне бы котелок с бульбой разваристой. Я б ее без соли и хлеба есть согласился.

— Октябрь начнется — восстановят нормы, — пообещал Павел, хотя оснований так думать у него не было. Солдатское питание в последние сентябрьские дни действительно стало заметно скуднее обычного. С чем это было связано, он не знал, но разговоры о еде сделались в батальоне темой номер один.

— Гражданин ротный, взводу охраны полушубки и валенки выдали. А нам когда же? — не унимался Тимчук

— Шапку и варежки, Тимчук, скоро получишь. А полушубки и валенки штрафникам не положены, и ты об этом не хуже меня знаешь.

— Да ведь не климат ночью на часах стоять. Если бы не дымоходная труба — совсем загнуться можно.

— И что ты предлагаешь? — догадываясь, что неспроста практичный ординарец о зимнем обмундировании заговорил, наверняка на этот счет соображения заимел, спросил Павел. Интересно, какие?

— Вы ведь можете с интендантом потолковать? Чтобы сменку на каждый пост организовать — по паре валенок и по полушубку на всех. У них всегда запас есть.

А что? Мысль и вправду стоящая. Павел пожалел даже с укоризной — ему бы первому о том догадаться следовало.

— Молодец, Тимчук Благодарность тебе. Попробую договориться.

— А то?! — неопределенно отозвался Тимчук и замолчал на некоторое время.

На стрельбищном полигоне — авральное строительное движение. Сотни две солдат, поделенные на профильные команды: земляные, плотницкие и монтажные работы, долбили кирками землю, обозначая линию окопов, заготавливали тес и бревна для сооружения укрытий, намечали тросовый ход макета.

Расставив людей, Корниенко распоряжался на главном участке — на месте возведения вражеского «тигра».

— Дней за пять-семь поставим на ход, — возбужденно блестя агатовыми глазами, уверенно пообещал он Колычеву. — Все в натуре предстанет, дымить и двигаться будет, как в бою. Кстати, к нам до кучи Упит набивается. Примем?

— Я не против. Нагрузи его обваловкой территории и солому на подстилку пусть обеспечит, — выставил свое условие Павел. Он как раз обдумывал, какую часть работ еще взять на себя, помимо рытья окопов, куда Корниенко отрядил взвод Ведищева. — И вступительный взнос с него.

— Уже! — заговорщицки подмигнул Федор. — Вечерком с устатку и примем.

— От меня еще что-нибудь требуется?

— Да нет вроде. А что?

— У меня в первом взводе смена командира. Присмотреться к новичку надо, помочь.

— На сегодня можешь быть свободен. Сейчас Андрис подойдет. Управимся вдвоем и без тебя.

Но до первого взвода Колычеву дойти не удалось. На полпути его перевстретил ординарец комбата Гатаулин с известием о вызове к Балтусу. И причина вызова известна — прибыло пополнение. Приказав Тимчуку возвращаться в роту и вызвать к штабу Грохотова с Титовцом для приема и сопровождения людей, Павел направился к комбату.

Еще издали определил: человек четыреста, не меньше. Похоже, прибыли обе обещанные роты одновременно. Контингент не лагерный. Обмундированы по-зимнему.

В штабе разноголосая толкучка. Двери во все кабинеты настежь. К комбату тоже.

— Получите девяносто семь человек, — приняв небрежно рапорт, озабоченно сообщил Балтус. — Организуйте питание. Изучите личные дела. Подавляющее большинство — дезертиры сорок первого года, пособники фашистов. Есть и социально опасные. На этих обратите особое внимание. Получим еще одну роту, и на этом все. Комплектование переменного состава будет закончено. Готовьтесь к батальонному смотру и стрельбам.