вину на себя. Эдвард хотел подскочить и наорать на тупого марсианина, но потом решил, что сам бы вряд ли справился лучше. Невё ждал, что за ним кто-то придет, поэтому устроил засаду.

— Я пытался за ним вернуться, но корабль меня не слушался. Я, наверное, был похож на муху, которая бьется в стекло. Вроде бы вот этот момент, практически перед носом — только подлети и схвати Невё. Но передо мной словно стояла какая-то преграда, которая не позволяла это сделать. Не знаю, в чем там было дело и что они сделали со временем, но попасть туда я не смог.

— А что, если это сделал… он, — зловещим шепотом предположил Леон.

— Кто «он»? — переспросила Эдит.

Впрочем, не одна она не поняла, о ком заговорил Леон.

— Человек, который руководит временем, — объяснил он. — Эдвард однажды с ним сталкивался.

— Какой прок ему от этого? — бросил Эд.

— Постойте, что?! — воскликнула Эдит. — Руководит временем? Это еще как?

— Он словно видит все, — принялся рассказывать Леон. — Он может переместить путешественника во времени туда, где он нужен. Он может, наоборот, не дать путешественнику переместиться туда, где он не нужен, но хочет побывать. Наша сестра в молодости всегда путешествовала принудительно, и мы считаем, что это было дело рук этого человека.

— Это что, личный бог путешественников во времени? — усмехнулся Томас. — Я о таком раньше не слышал.

— Я, кажется, поняла, о ком идёт речь, — заключила Эдит, резко побледнев. — Моя мама рассказывала нечто подобное. Она сказала, что встречалась с этим человеком, но считала его просто сумасшедшим путешественником во времени.

— Ладно, — оборвал Эдвард. — Это не мог сделать он. Он не стал бы помогать Невё сбежать.

— Откуда ты знаешь? — возразил Леон. — Может, стал бы. Может, Невё должен был сбежать, чтобы наше будущее стало таким, каким оно должно стать.

Все замолчали, задумавшись над этим вопросом. Осознавать такие вещи было волнительно и пугающе. С одной стороны — наука давно находит подтверждение тем вещам, которые раньше казались невероятными, но с другой стороны — в мире все равно остаются невероятные вещи, объяснение которым наука найти еще не смогла. Существует ли судьба? бог? душа? жизнь после смерти? Вечные вопросы, на которые вечно пытаются найти ответы. Категорично отвечать на них не получается, потому что никто не знает, как там обстоит все на самом деле.

Бог путешественников во времени — может, прозвучало достаточно глупо. Но все же Томас был недалек от истины. Тот человек выступал чем-то вроде высшей силы и корректировал жизненные пути некоторых людей. Он знал все — будущее, прошлое, видел различные варианты развития событий — и иногда пытался что-то объяснить или что-то показать. Кем он был: более могущественным путешественником во времени или действительно высшей силой — об этом оставалось только гадать. Во всяком случае, нагнать страху он мог хорошо.

— Почему Невё и его друзья вообще выбрали этот период перед стычкой у Грейт-Медоуз? — решила отвлечь всех Эдит.

— Это можно считать началом франко-индейской войны, — глухо ответил Эдвард. — Первая битва. Карьера Вашингтона только начиналась. Нужно было только заменить его в самом начале пути и делать все то же, что делал он.

— Даже удивительно, действительно ли Камилю удалось быть Вашингтоном? — спросила Жаклин, подключившись к разговору, чтобы отодвинуть невеселые мысли.

— Судя по тому, что я видел дома, — протянул Леон. — Совсем не получилось.

— Он и не стремился, — сказал Эд. — У него были другие цели. Путь до президентства он, может, прошел и похожий, причем наверняка не без помощи своих загадочных дружков. Но вот уже после он стал все перекраивать. И я уверен, что перекраивал он не своими мозгами. Он был лишь инструментом. За этим кто-то стоит. И этот кто-то наверняка прячется в нашем времени и ждет, когда все станет так, как ему хочется. За этим вполне может стоять Жан. А что, если в его реальности Вашингтон вовсе не был президентом? Что если какие-то путешественники во времени изменили мир так, что тот мир, который знаем мы, вовсе не оригинальный. Что если Жан хочет вернуть все так, как было? Тогда это получается, мы защищаем ложную историю? — Эдвард даже растерялся от таких мыслей.

— Давайте не будем о таком думать, — сказала Жаклин. — У нас есть эта история, и мы будем защищать ее.

— А что скажешь ты, парень из 41-го? — спросил Эдвард. — Когда Жана Лобера отправили из 2177 года, вся история изменилась? Она не должна была идти так, как идет?

— Не знаю, — ответил капитан. — Для меня ваша история, это моя история. Я ничего не знаю про Жана Лобера из 2177 года, потому что в нашей истории такого не было. Но чисто логически, да. Вся история изменилась, когда его отправили в прошлое.

— Она бы не изменилась настолько сильно, если бы Жан не нашел способ вернуться домой, — заметила Эдит. — Мы могли бы сейчас жить в совершенно другом мире.

— Нас бы не было вовсе, — сказал Леон. — Мы могли бы и не родиться.

— Да, и могли бы не построить машину времени, — подметил Томас.

— Точно, — сказал Эдвард. — Я построю машину времени… ну… судя по всему, совсем скоро…

— Что?! — воскликнул Леон. — Ты построишь машину времени?!

— Не ты, а твоя жена, — возразил Томас.

— Ну да. Мы с женой, которая станет лауреатом Нобелевской премии по компьютерным технологиям, построим машину времени. А это значит, что путешествия во времени будут возможны для людей в 21-ом веке. В истории Жана первый путешественник во времени появился в 2177. Значит, начиная с 14-го века нашей эры вся история Земли идет неправильно. И это… не очень хорошо. Да это просто ужасно!

— Надеюсь, ты не собрался это исправлять? — насторожился Томас. — Потому что тогда я стану твоим врагом. Я понимаю, что ты хочешь сделать все правильно. Но теперь правильно так. И мы будем защищать то, что у нас есть.

— Эдвард, он прав, — сказал Леон. — Мы тогда не родимся.

— Но тогда не родятся и Невё с Камилем, и прочие типы, которые пытаются захватить мир.

— То есть ты хочешь пожертвовать всеми нами? — вопросила Эдит. — Ты нас убьешь.

— Мы не родимся.

— Но мы уже рождены! Если ты все это вздумаешь изменить, то ты нас убьешь. Даже не убьешь, а сотрешь из истории. Нас не будет существовать. Никто никогда не узнает, что мы когда-то были. Мы просто превратимся в… ничто. Я не хочу этого. Да никто не хочет.

— Я сказал тебе, Эдвард, что если ты думаешь обо всем этом на полном серьезе, то на твоем пути