Айла отплывет в Париж через три дня. Почему бы ему не задержаться в Нью-Йорке 1889 года на три дня?

***

Дэнни в самом деле решил остаться. Во всяком случае, ему уже приходилось проводить в прошлом несколько дней, так что это не было для него проблематично. Он поселился в том же отеле, в котором жила Айла, только этажом ниже — там было дешевле, хотя и ненамного. Дэнни пришлось провернуть ещё одну аферу, чтобы раздобыть денег. Хотя аферой это назвать было сложно. Это была кража. Дэнни ограбил банк. И уже во второй раз.

Ну я же не много взял, — утешал он себя. — Больше так не буду.

На следующий день Дэнни снова пригласил Айлу на прогулку. Они изучали Нью-Йорк, ходили по магазинам, ели в шикарных ресторанах (развлечения, сам того не подозревая, оплачивал муж Айлы), а также иногда посещали Центральный парк.

Дэнни часто возвращался мыслями к Линкольну. Он действительно мог его спасти. Вроде, это хорошая идея спасти жизнь человеку, который освободил американских рабов. Дэнни решил, что по возвращении домой обязательно обдумает его спасение. К тому же если Айла, которая знает его будущее, говорит о том, что он будет исправлять трагедии прошлого, значит, так это и должно быть.

— А что полезного я сделал ещё? — спросил Дэнни, когда они ехали в экипаже по улицам города. — В смысле, сделаю. Спасение Линкольна — это же не единственная моя миссия, как я понимаю.

— Я не должна говорить.

— Но почему?

— Ты сам должен ко всему прийти. Я не хочу сейчас менять твоё будущее.

— Если бы ты мне не сказала о Линкольне, я бы сам вряд ли додумался, — справедливо заметил Дэнни.

— Думаю, мне предначертано было это сказать. Все должно происходить… само собой. Не думаю, что рассказывать намеренно о твоём будущем — это само собой.

— Ну хотя бы капелюшечку? — попросил Дэнни.

— Нет, — категорично ответила Айла.

— Ну пожалуйста.

— Ещё чего.

— И тебя никак не переубедить?

— Никак.

Дэнни повернулся к окну, приподнял толстую бархатную штору и задумался. Он с детства любил смотреть в окна — будь это дом, кэб, машина или лайнер. Такую любовь к окнам объяснить было сложно. Наверное, Дэнни просто нравилось наблюдать за миром через стекло, будто бы он смотрел за глупыми рыбами, плещущимися в аквариуме.

— Если ты на меня обижаешься, — заговорила Айла, когда заметила, что Дэнни непривычно притих, — то это не сработает. Я все равно тебе ничего не расскажу.

— Я не обижаюсь, — заверил Дэнни. — Я размышляю, как тебя разговорить.

— У тебя все равно ничего не получится.

— А ты умеешь вселить надежду.

Они были где-то в Гарлеме. В этом веке Гарлем был ещё вполне респектабельным районом с многочисленными многоэтажными домами. Дэнни рассматривал кафешки, которые попадались им на пути, и неожиданно заметил небольшую афишу на двери одной из них. Он прочитал, что на ней написано, и вдруг закричал:

— Остановите здесь! Остановите немедленно!

Кучер резко затормозил. Дэнни схватил Айлу за руку и выволок её из кабины, потащив к дверям кафе.

— Что такое?! — удивилась Айла.

— Сейчас я тебе кое-что покажу. Точнее кое-кого. Ну обалдеть можно! —

Он захлебывался восторгом, не в силах держать себя в руках.

Айла была сбита с толку, но Дэнни не стал ничего объяснять. Просто распахнул двери и провёл девушку внутрь помещения. Они уселись за деревянный столик недалеко от сцены, на которой уже стоял пятнадцатилетний паренёк и показывал фокусы с картами.

— Дэнни, я не понимаю, что мы тут делаем, — проговорила Айла, с непониманием оглядываясь по сторонам.

— Я предлагаю тебе заглянуть в будущее, — загадочно проговорил он. — Будешь потом об этом вспоминать. Уверяю тебя, ты будешь в шоке!

— А что для этого нужно сделать? — поинтересовалась она.

— Просто смотри на сцену.

Мальчик, стоящий на сцене, ловко орудовал картами. Некоторые посетители заинтересованно за ним наблюдали. Другие же, наоборот, сидели со скучающим видом и, очевидно, ждали, когда уже будет играть музыка, чтобы пуститься танцевать.

Паренёк был невысоким, с темными пушистыми волосами и хорошо слаженной фигурой. Он недурно показывал фокусы, заставляя заинтересованную публику дивиться и теряться в догадках — магия это или всего-навсего ловкость рук.

— Кто он? — полюбопытствовала Айла.

— Его зовут Эрик Вайс, — изрёк Дэнни. — Но вскоре ты услышишь о нем как о Гарри Гудини, великом фокуснике и иллюзионисте. Мы с ним знакомы. Я как-то брал у него интервью, но это было ещё перед войной.

— Войной?

— Ах да, Великая война, как ее называют, — Дэнни покачал головой и решил не останавливаться на этой теме. — Ну вот, я брал у него интервью для школьной газеты. Он фокусник, а сейчас разоблачает спиритуалистов, чем изрядно потрепал нервы публике.

— Интересно. Как, говоришь, его зовут? Великий Гудини?

— Я так не говорил, но да, именно так его и будут звать.

— Надо запомнить.

— Только тише. Не пали контору.

— Чего? — нахмурилась Айла.

— В смысле я тебе этого не говорил.

— Иногда ты выражаешься очень необычно.

— Ну, я же из будущего. — Дэнни пожал плечами.

А сам призадумался, откуда в его голове вообще берутся все эти странные словечки.

***

Дэнни провёл с Айлой три дня. Каждый день они выдумывали что-то интересное и отправлялись исследовать Нью-Йорк. Это было увлекательно для них обоих. Для Айлы — потому что она была тут впервые. Для Дэнни — потому что Нью-Йорк 1889 года сильно отличался от Нью-Йорка 1923 года.

Однако время шло быстро и час отъезда Айлы неумолимо приближался. Дэнни решил проводить её на пароход. Они ехали в экипаже и молчали. Это была, наверное, самая тяжелая тишина, которая когда-либо между ними возникала — обычно они болтали так, что заставить их умолкнуть было практически невозможно.

Они вышли на пристани в Нью-йоркской бухте. Вдалеке виднелся островок и возведённая на нем Статуя свободы — подарок Франции ко Всемирной выставке и столетию американской революции.

Гюстав Эйфель, чьё имя носит Эйфелева башня в Париже, проектировал каркас для американской статуи. Работы затянулись, и к столетию статуя не успела. На Всемирной выставке в Филадельфии в 1876 году была представлена только рука с зажатым в ней факелом, однако и этого хватило, чтобы произвести впечатление на публику. Статуя была завершена в 1884 году, а привезена в Нью-Йорк в 1885. Но пьедестала для ее возведения не было, что задержало ее установку ещё на год. Джозеф Пулитцер выступил с призывом в газете «Уорлд» поддержать сбор средств, и только в 1886 году Статуя свободы заняла своё место в Нью-йоркской бухте.

Светло-зелёная, она возвышается над водой и всем