– А ну-ка перестали оба! Клоуны! И ты, Корчагина, тоже нашла время музицировать. Мы все давно поняли, что ты у нас пианистка, так что можешь больше не стараться.

Когда Запевалова отвернулась, Жанка состроила гримасу. Я невольно улыбнулась, а Корчагина, поймав мою улыбку, подмигнула мне.

Но тут снова раздался недовольный окрик Запеваловой:

– Эй, успокоились все! О чём вы там болтаете? Потом поговорите! Сейчас решаем вопрос. Сюда подойдите, стойте и внимательно слушайте!

Зубков, Умрихин, Корчагина и все остальные окружили Женьку полукольцом.

– Значит, так, – начала свою речь Запевалова, – сейчас Расходников с Манцур обжимается. Да, Егор?

– Так точно, – отрапортовал Зубков.

От этих слов у меня всё внутри сжалось от боли. Знаю ведь, всё знаю, а всё равно никак привыкнуть не могу. Радость, что мой дневник не обнаружили, была сиюминутной и ничуть, ни на грамм не облегчила страданий. Мне было настолько плохо, что я даже перестала притворяться и думать о том, как бы не выдать себя. Одна Запевалова обратила на меня внимание, да и то мимолётное:

– Э-э, подруга, чего расклеилась? Ну-ка соберись!

Причём она опять списала моё состояние на «похмелье». Тоже нашла алкоголичку!

– Они здесь или пошли куда-то?

– Сначала в вестибюле сидели, а вот недавно он свои и её вещи из гардероба взял. Значит, пошли, – ответил Зубков.

– Вот и прекрасно, – продолжала Женька. – Сейчас выдвигаемся в Пожарный. Там и засядем. Пока он её проводит, пока назад, мы успеем как следует устроиться, осмотреться. Минут сорок у нас точно есть, а то и больше. Но на всякий случай одного кого-нибудь надо оставить за ним следить. Мало ли куда его понесёт, а мы там будем сидеть и ждать зазря. Ну что, кто у нас поработает шпионом?

Желающих не было. Тогда она назначила Зубкова:

– Тебе эта миссия знакома, так что действуй.

Запевалова уже не сердилась, наоборот, на неё накатило воодушевление. Который раз я замечаю это её состояние перед подобными делами. Меня же, наоборот, сковало ужасом – совсем скоро Диму подловят и изобьют! Я решила, что отпрошусь у Женьки, ведь и причину придумывать не надо – мне действительно нездоровилось. А сама буду поджидать его не доходя Пожарного переулка, там и предупрежу.

Я попросила Женьку отпустить меня домой. Но Запевалова, секунду назад взбудораженная, почти весёлая, тотчас словно окаменела. Уставилась так, что у меня мурашки по спине забегали. Глаза у неё светло-серые, с крохотными точками зрачков. Глаза как глаза, но смотреть она умела так, что, казалось, мозг пронзает насквозь и все твои тайные мысли перед ней как на ладони. Под таким взглядом невольно чувствуешь себя ужасно неуютно, даже если у тебя никаких крамольных мыслей нет. А если ты что-то задумал и она вот так в тебя вперится, то, честное слово, коленки дрожать начинают и ты паникуешь, как вор, которого поймали за руку.

– Что-то слишком долго тебе плохо. А, главное, как вовремя! Ты и с Волковой тогда всё время старалась уклониться, и сейчас хочешь сбежать, в сторонке остаться. А я вот не верю в совпадения.

– Но мне правда плохо, – лепетала я.

– Если мы что-то делаем, то делаем вместе, а если кто-то не с нами, значит, он против нас. Не настолько ты и больна. Стоишь же, не падаешь. Значит, просто не хочешь ручки запачкать.

– Не так, – промямлила я вяло, прекрасно понимая, что из моей затеи ничего не получится.

В открытую пойти против Запеваловой я не смогу, как бы мне самой этого ни хотелось.

– Именно так, – резко сказала Запевалова. – Смотри, тебе решать: или ты с нами, или ты против нас.

Проклиная себя за малодушие, слабость и трусость, я поплелась вслед за всеми.

* * *

Пожарный переулок – извилистый и довольно-таки узкий проход между Знаменской, где, оказывается, жил Дима (даже это Запеваловой выяснить удалось!), и бульваром Постышева. По левую сторону вплотную к дороге примыкали ракушки. За ними, чуть поодаль, виднелись пятиэтажки, но все они стояли торцом, так что из окон этих домов переулок не просматривался. Справа развернулась стройка, огороженная жестяным забором, в котором тут и там зияли дыры. Однако то ли у строителей выпал выходной на этот день, то ли вообще работы заморозили, но с этой стороны тоже всё было тихо. Да и прохожие практически не появлялись. За всё время, что мы «сидели в засаде», только раз прошёл какой-то парень в наушниках.

– По этому поводу можно особенно не париться, – уверила нас Запевалова. – Народ сейчас такой, что вмешиваться не станет, лишь бы самим не прилетело.

Мы поджидали Диму, укрывшись кто за гаражами, кто за забором. Расчёт был прост: когда Дима появится в переулке, выйти из укрытия и окружить его со всех сторон кольцом.

– Выйдем, когда он дойдёт вот до этого примерно места, – командовала Запевалова. – Потому что, если мы высунемся раньше, со спины он будет открыт и сможет сбежать. Я, конечно, не думаю, что он побежит, но мало ли… В общем, надо подстраховаться. Все запомнили?

Я привалилась спиной к железной стенке чужого гаража, чувствуя, как холод проникает до самых костей. Но мне было без разницы, хоть совсем здесь околей. Я то молилась, по-своему, конечно, потому что толком не знаю ни одной молитвы, то посылала мысленные импульсы Диме, чтобы сегодня он проторчал у этой Манцур до самого вечера или пошёл другой дорогой. В эти минуты я верила, как никогда, что мысли материальны и могут что-то изменить. В конце концов, существует же в науке такая вещь, как телепатия! Но увы, увы…

Прошло чуть больше часа, когда появился Дима. Шёл он медленно, по сторонам не глядел. Чёрная шапочка надвинута до бровей. Куртка, тоже чёрная, застёгнута на молнию до самого подбородка. Руки в карманах. Сумки почему-то вообще никакой не было. Я вспомнила, что на уроки он учебники никогда не носит. Только ручку и тетрадь, а это можно спрятать и за пазухой.

Вдруг, не доходя буквально пары метров до отмеченной Запеваловой черты, он остановился. У меня перехватило дыхание – неужели сбылось, неужели он что-то почувствовал, то есть не что-то, а мои посылы, и сейчас развернётся и уйдёт? Но нет. У него всего лишь зазвонил мобильник. Дима достал телефон из заднего кармана джинсов и ответил, как мне показалось, нетерпеливо, даже чуть раздражённо.

– Да. Не дошёл ещё. Нигде. Никуда не заходил, никого не встречал. Мне бегом надо было мчаться? Ладно, прости. Скоро уже буду дома.

Сначала я решила, что его потеряли домашние, даже обрадовалась: «Ага, вот вам и мать – бичиха, алкоголичка. Стала бы такая беспокоиться о сыне, если он всего-то на час задерживается. Трепло этот Лопырёв!»

Но потом Дима добавил:

– Хорошо, милая, как только приду, сразу выйду в скайп.

Это была Анита! Милая! А ведь они расстались-то всего ничего! Задохнувшись от боли, я сползла на корточки.