Я совсем не героиня, а ужасная трусиха. Боюсь темноты, крыс, крови. Но когда страх давит на тебя каждый день – то страшно хочется наконец перестать бояться. Даже если это будет смерть.

Потому, когда в мое жилье (не квартиру, а комнату в общежитии) вошли двое в мундирах и спросили, кто тут гражданка Бельковская – я почувствовала облегчение. Что меня наконец арестуют и увезут куда-то в Сибирь, где круглый год зима, и надо долбить ломом мерзлую землю, питаясь одними сухарями – но не бояться того, что уже случилось. А они, убедившись что я это я (проверив мой паспорт), вручили мне пакет, попросили расписаться, и ушли. Там было приглашение в Москву для поступления в университет, билет на поезд, официальное уведомление из прокуратуры, что «по делу о незаконном изъятии имущества и выселении из квартиры, следствие ведется и виновные будут наказаны» – и еще деньги, десять тысяч рублей, с запиской «этого вам хватит на первое время?».

Наверное, мне надлежало отказаться, имей я гордость? Но я не революционерка, не Жанна дАрк. И моей мечтой был университет – даже не как ступень в «высшее общество», как было принято в довоенной Польше, а именно как интересное занятие. Хотя я помогала Яцеку (и даже числилась его ассистенткой), меня никогда не привлекала медицина. Зато история была моим любимым предметом – мне хотелось понять, отчего страны и народы переживают взлеты и падения, и какой высший смысл кроется за счастьем или горем тысяч и миллионов людей?

Отчего Москва, а не Львов – тем более, что я там работала в университете, младшим персоналом? Так Яцек бы не одобрил – быть сестрой гения интересно, но связывает. Ну а когда Яцека забрали, о моем образовании тут не могло быть и речи. Тем более, что я ездила в Москву весной, в отпуск – все узнать, и подготовиться. И как раз тогда, по пути назад, в поезде я познакомилась с паном инквизитором.

Я уже не гимназистка, видела многое, причем в страшные годы войны. И хорошо знаю, где бывает бесплатный сыр. Я знаю, пан инквизитор, что на такой работе, как ваша – должно быть не человеком, а бездушной машиной, для которой высший государственный интерес прежде всего; вам дозволено лишь изображать доброту – как актерство для пользы дела. Как в фильме, что я смотрела уже в Москве. Кстати, в университет я поступила с необычной легкостью – экзаменаторы явно были ко мне благосклонны, очевидно получив ваш грозный приказ.

Так вот, о фильме, что я смотрела. Царская Россия, век девятнадцатый. В провинциальный гарнизон (где стоит гусарский полк) приезжает грозный столичный чин из Третьего Отделения – поскольку есть подозрение, что в упомянутом полку господа офицеры противогосударственное тайное общество организовали. Граф Мерзляев вовсе не похож на тупого держиморду – он весьма образован, умен, любезен, хороший психолог, и опасный враг! Легко входит в доверие – и выслеживает, вынюхивает, ищет добычу!

Театр – средоточие светской жизни города. В спектакле, среди прочих актеров, играют отец и дочь – в которую влюблен гусарский поручик. Прямо на спектакле он проникает в будку суфлера, и начинает говорить девушке всякие вольности – разозленный отец (пьеса ведь срывается!) хватает арбалет, и стрела, пролетев над залом, попадает в портрет Государя.

Эпизод с дочкой, желающей узнать про арестованного отца – и Мерзляевым. Где он требует от девушки не «этого самого», а чтобы она стала его шпионкой, выслеживала и доносила. Она отказывается, с гневом и отвращением. Тогда жандарм оглядывает книжные полки.

– Я вижу, у вас тут Чернышевский, ай-ай, как предосудительно! А это что – «Овод», да еще с закладкой, ну-ка, посмотрим, эпизод расстрела! Вы знаете, что подобная литература, это уже нарушение закона?

Тут натяжка, незаметная для массового зрителя (для которого Чернышевский, народовольцы, «Овод» – это все одна эпоха). «Что делать» был впервые опубликован в журнале «Современник» в 1863 году, а в фильме время еще до Крымской войны (судя по портрету Николая Первого, обстановке и костюмам). А «Овод» был написан вообще в конце девятнадцатого века. Но по сюжету, именно сцена оттуда наталкивает главного злодея на коварный план, мнимого расстрела. Подозреваемым офицерам выдадут ружья (заряженные холостыми), чтобы они изобразили казнь арестованного артиста, «главного карбонария» (для подтверждения этого образа подручные злодея разбрасывают по городу листовки, а уж попугай, ночью летающий над крышами с криком «долой самодержавие», это вообще сюрреализм). Но Третье Отделение на страже – глава карбонариев установлен, и господам офицерам надлежит исполнить приговор.

На мой взгляд, артистка, играющая дочь героя, попала не в жанр. Была бы барышня эфирно-воздушная, мог бы выйти водевиль с комедией. Когда на плацу перед казнью, поручик бросается на колени перед папой-«карбонарием» и просит у него благословения на брак. Но девушка играла фанатичку, читающую Чернышевского, и вышла революционная драма.

– Папа, как ты мог меня не посвятить в свою борьбу? Ты меня берег – но позволь сейчас мне встать рядом с тобой!

– Ну что ж, вместо одного приговоренного, двое. Господа офицеры, исполняйте приказ!

– Поручик, выйти из строя! Господин Мерзляев, вы сволочь – заставляете парня стрелять в свою невесту и ее отца!

– Полковник, это что, бунт? Именем Государя приказываю! Целься!

Поручик, с криком «умри, подлец», направляет ружье на Мерзляева. Его товарищи разоружают жандармов. Выстрел – и агент Третьего Отделения с ухмылкой говорит:

– Ну вот вы свой выстрел сделали… холостой. И загубили свою карьеру. Главное, ради чего – актеришки, игравшего роль.

Я рассказываю столь подробно о каком-то фильме – чтобы вы поняли: пусть господин инквизитор изображал из себя доброго самаритянина, но я (как считала) видела его подлинные намерения! Сделать меня своей наложницей, кормящейся с его руки, или… Студенчество всегда считалось рассадником вольнолюбивых мыслей, и для тайной полиции любой страны обычной работой было, вербовать осведомителей среди тех, кто опасен для власти. Выходя с занятий, я ждала, что рядом остановится черный автомобиль – не придут ведь за мной в общежитие или в университет, если речь идет о тайной вербовке? Но шли дни, недели, месяц – а ничего не происходило. Ожидание неизбежного становилось нестерпимым – и тогда я решилась. Я не тратила его проклятые деньги – ну лишь самую малость. Я верну их ему, и скажу, чтобы он не надеялся ни на какое сотрудничество. А если ему не понравится – то пусть отправляет меня к Яцеку! Это будет честнее.

Как найти в Москве человека из столь тайного учреждения? Ну, если вспомнить, что к нам в Львов он приезжал с напарницей (или любовницей?), открывавшей филиал Дома Итальянской Моды. Который был весьма известен в Москве, а о показе особой коллекции за неделю были афиши и писалось в газетах. И потому, был шанс, что он тоже придет, сопровождая свою знакомую. И я не ошиблась!

Я сначала наблюдала за ними со стороны. Пожалуй, она ему не жена, а скорее, подчиненная – но явно неравнодушна к своему шефу, что ж, идеальная будет пара, жандарм и современная версия Миледи! Дождавшись когда она отлучилась, я подошла к нему и хотела швырнуть ему в лицо его деньги – но все ж надо было приличие соблюсти.