Так повторяю, не было у нас ничего – я рапорт написал. Теперь мне дополнительно подписку, обязуюсь если что, тотчас доложить подробно, при каких обстоятельствах и в каких позах?

– Валечка! – это снова Тамара, даже привстала – ты же советский человек?!

А ты вообще молчала бы! Бабские разборки, это неизбежное и мелкое зло, на мой циничный взгляд – но не тогда, когда они делу мешают. А уж закон при этом нарушать – точно, перебор!

Тут я немного покривил душой. Закон нарушать можно и нужно – в хорошем смысле. Как наш Отец-Адмирал говорил – если при выполнении боевой задачи окажется, что реальная обстановка противоречит Уставу и даже прямому приказу – вы не только имеете право, но и обязаны этим приказом подтереться. При этом взяв на себя всю ответственность по-полной. Справитесь – победителя не судят. Ну а нет – вплоть до расстрельной стенки. «Держаться Устава и Инструкции аки слепой стены», этим камрады-геноссе грешат – и результат известен. Ведь все законы и правила не абсолют: жизнь меняется, время течет, и обстоятельства разные бывают. И кто должен поправки вносить – те, кто заслуги и опыт имеют – даже рискуя, что ошибутся. Потому, служба наша «опасна и трудна», ну а всякие пряники, это лишь приятный довесок к ней. Ну а ты, Тамарочка, сунулась не по чину – туда, где лишь старшим дозволено. И если в итоге вылетишь сейчас из Москвы куда-нибудь в Норильск – будет тебе уроком.

– Тихо! – Лазарева даже хлопнула ладонью по столу – значит так: тебе, Тамара, выговор с занесением. От дела по гражданке Бельковской тебя отстраняем…

Уже дело открыто? Ну да – назойливый интерес этой пани к встречам со мной уже наталкивает на нехорошие подозрения. Ведь по идее, сейчас ЦРУ должно носом землю копать, ища информацию, есть Дверь в иное время или нет? И любой, кто может быть «оттуда» (или знать что-то) вызывает у врага самый живой интерес. Так что – другой бы радовался, что такая женщина с ним встречи ищет, ну а я первым делом думаю о худшем – надеясь прожить долго и умереть в своей постели.

Хотя – в этой пани из Львова явно что-то есть, цепляет! Если после той встречи на показе мод, ночью мы с Тамарой, в моей холостяцкой квартире, ну взрослые же люди, «советский человек» это ведь не монах? – а я даже в самые такие моменты, лицо этой пани вижу. Может, она колдунья – вот не смейтесь, слышал я про бабку, которая всякое умела, и приворожить, и наоборот? Или, мне впору моему «крестнику» Юншену завидовать, как он сейчас в Китае зажигает, сразу с двумя сестричками-близняшками. Так в их конфуцианской традиции, многоженство вполне дозволено – даже больше, ревность одной из жен к остальным будет для мужа законной причиной эту жену прогнать. Скажете, что в Китае сейчас социализм строят – ну вы как дети: верите, что даже в нашей Средней Азии такое изжито, где Советская Власть уже почти полвека, а русское (и православное) влияние, скоро уже сто лет? А тут Китай – который по Конфуцию тысячи лет жил!

– И тебя, Валя, тоже – продолжила Аня – как лицо заинтересованное. Но о ходе расследования будем извещать. На случай, если эта пани снова на тебя выйдет.

Не мальчик, понять могу. Если и правда окажется, что пани Бельковская работает на пиндосов или англичан. Менее вероятно, что камрады-геноссе в игре – хотя, дружба-фройдшафт, а добычу ценной информации никто не отменял. В засланную «мисс Бонд» верится слабо, а вот пребывая на оккупированной территории, эта прелестная пани вполне могла быть агентом АК, а затем перейти к англичанам (именно они, а не штатовцы, имели в Польше налаженную сеть). Или же работала на немцев, а после к МИ-6 перешла, под угрозой разоблачения – статья в УК о нацистских пособниках очень серьезная, и амнистий по ней не предусмотрено. Что ж, врать в ответ на прямой наш запрос в Берлине не посмеют – и если Бельковская как-то проходила по материалам абвера или гестапо, мы это очень скоро будем знать.

Да, у нее вроде муж был – поручик польской кавалерии, то ли убитый, то ли пропавший без вести еще в тридцать девятом? Если все же жив – то возможен вариант, что пани и правда ничего не знает, устроится здесь, выйдет замуж за ответственного товарища – и тут с ней тайно пересечется оживший супруг и спросит, является ли она польской патриоткой? Вариант самый поганый, поскольку «спящий», его никак сейчас не просечешь. Хотя можно – если завтра у пани появится «доверенная подружка», которая ненавязчиво ее расспросит, насколько та все еще любит своего муженька?

Ну а мне – не светит тут ничего. Но все же на душе как-то погано! Если эта пани окажется шпионкой – я обеспечу, чтоб в этот раз ее по-полной и даже сверх того! Настроение такое, что хочется кого-то убить – «на войну бы мне, да нет войны». Вернее, есть – да кто ж меня туда выпустит? А как хотелось бы – я на Кубе, рядом с Фиделем и Че!

Кстати, скоро в Союз целая команда его будущих соратников прилетает. Поскольку товарищу Че Геваре (который сейчас изучает в Москве, как правильно строить коммунизм) будут нужны те, кто ему спину прикроет. Ну а кто ответственный – вы правильно поняли, снова я.

А все ж – хорошо Юншену, с двумя сразу. Может мне в конфуцианскую веру перейти?

Ли Юншен, генерал Народной Армии Китая. Шанхай.

Добродетель, это порядок. Нет порядка – нет и добродетели. В этом отличие китайцев от русских – которые выше порядка ставят «правду», то есть справедливость.

Но в Китае помнят, что когда нарушался Порядок, то всегда приходили великие беды. Когда от прежнего бесчисленного населения Поднебесной – оставались когда половина, когда треть, а когда и четверть. Потому и считается у китайцев за проклятие – «чтоб ты жил в эпоху перемен».

Добродетельна та власть, которая несет порядок и процветание. Иначе все слова и желания «во благо» обращаются убийственной смутой, как бывало в эпоху Троецарствия, или Шестнадцати государств, или совсем недавно, после гибели Империи Цинь – гнилой, неправедной, разложившейся – однако десятилетия после ее падения были еще хуже. Сейчас в Пекине правит Ван Мин, но власть его не более, чем наместника истинного Императора – Сталина, сидящего в далекой Москве. И судя по порядку на землях под его рукой – его власть гораздо добродетельней, чем у Чан Кай Ши – едва успевшего сбежать из Шанхая в британский Гонконг. И потому он, генерал Ли Юншен, велит расстрелять любого, кто бросит ему в лицо – как ты, китаец, служишь северным варварам?

Еще и потому, что мир стал другим. Века назад, Китай мог считать себя цивилизованной страной, окруженной варварами – Европа и прочие страны были бесконечно далеко. Но теперь мир сжался – поезд от Москвы до Харбина идет всего тринадцать дней, а самолет летит еще быстрее. И если в старом Китае «стоящий человек не мог быть солдатом», ибо армия чаще употреблялась против собственных бунтовщиков, чем против внешнего врага – то сейчас Юншен признавал правоту русских, что «защитники Отечества, это цвет нации». Что открывало хорошие перспективы лично ему!

Война была по сути, завершена – чанкайшисты разбиты и в панике бежали на юг, до гор Уишань. И все большую заботу доставляло именно наведение порядка на завоеванной (простите, освобожденной) территории. На Севере (не говоря уже о Маньчжурии, где русские хозяйничали с сорок пятого года) исправно засевались поля, работали фабрики и шахты, ходили поезда, велась торговля и в казну платились налоги. А здесь все замерло в параличе – старый порядок ушел, новый еще не был налажен. Шанхай прежде был первым среди портов Китая, его морскими воротами во внешний мир – но сейчас сюда приходили лишь советские конвои с военными грузами. В Академии Фрунзе, которую закончил Юншен, тоже учили, как организовывать тыл – но исключительно с точки зрения войны: транспорт, склады, мобилизационные ресурсы. Налаживать жизнь на освобожденной территории должна была гражданская администрация. Но в Шанхае и окрестностях, во-первых, слишком много лежало на армии (из-за военного положения), а во-вторых, присланные из Пекина товарищи совершенно не могли справиться с задачей.