– Прекрасно, – ответил с чувством Азазель. – Я сожрал жареного мяса и прочих вкусностей размером с Монблан, а меня самого все еще не съели!.. Разве это не достижение в людском мире? Он стал настолько сложным, что за решение его проблем не берутся даже диванные стратеги.

– Это кто, – спросил Михаил, – подростки?

– Подростки за все берутся, – ответил Азазель, – но и у них уже ноги зябнут.

Михаил отмахнулся и пошел менять майку на более яркую. За окном божественно прекрасный закат, приличные звери и птицы собираются на покой, только люди все никак не успокоятся, город и ночью живет так, словно день никогда не заканчивается…

Азазель спросил без интереса:

– Синильду отпустил совсем?

Михаил замялся, что так не похоже на незнающего нежностей солдата, уронил взгляд, поерзал им по полу, а когда поднял и отряхнул, взглянул на Азазеля с некоторой виноватостью, даже голос прозвучал непривычно смущенно:

– Ей нужно было домой. Хотя и наняла приходящую сиделку для бабушки, но тревожится, проверяет, помогает… Да еще что-то с младшей сестренкой, но не говорит.

– А-а, – протянул Азазель и зевнул. – Ну ладно… Если понадобится, вызовешь снова. Или другую, их много.

Михаил нахмурился.

– Не говори так. Она отлучилась на часок! Сказала, сразу вернется.

– Ух ты, – сказал Азазель с новым интересом. – Ты что, доплатил ей?

– У меня нет здешних монет, – отрезал Михаил. – Ты не понимаешь…

– Не понимаю, – согласился Азазель покорно. – Давай поедим?

Михаил сказал с отвращением:

– Что у тебя за жизнь? Ешь, спишь, с непотребными женщинами проводишь время… И так все тысячи лет?

– Представь себе, – подтвердил Азазель покорно. – Как все люди. И как-то сами роются каналы, создаются ветряки, станки, самолеты, интернет, пробы грунта на Марсе… А мы все едим и совокупляемся. Правда, совокупляться стали меньше, высокая рождаемость уже не нужна, но есть стали больше!

– Ничего не понял, – буркнул Михаил.

– Дуализм человеческой природы, – сказал Азазель непонятно. – Амблистомность… тьфу, амбивалентность. Хотя и амблистомность тоже к месту… К человеку вообще многое применимо. Давай на обед пару уточек зажарим?… Или одного большого гуся?

– Жрун, – ответил Михаил, – Синильда придет через два-три часа.

– Тогда трех уточек, – предположил Азазель и с вопросом в глазах посмотрел на Михаила, – или двух гусей?

– Оскорблять женщин недостойно, – заверил Михаил сдержанно.

Азазель ехидно заулыбался.

– Здорово. Я думал, ты крепче. Женщины, кстати, тоже кушают. Мы едим, а то и жрем, как вон ты, а они все кушают. Ладно, сам решу, хотя пирожных придется заказать побольше.

С кухни донесся милый голосок:

– Может быть, я спеку на месте?

– Умница, – ответил Азазель, не поворачиваясь. – Ты всегда была рациональной и домовитой, крошка. Такой и будь, а то женские безумства достают.

– Сколько штук?

– С десяток, – ответил Азазель. – Если понадобится больше, остальные забацаешь на принтере. У меня такие гости, все равно разницы ни хрена не поймут.

Тихонько звякнул телефон, Азазель буркнул:

– Связь.

Экран на столе вспыхнул, появилось холеное лицо солидного мужчины с обвисшими щеками. Покосился на замершего Михаила, спросил осторожно:

– Азазель Иванович…

Азазель сказал нетерпеливо:

– Говори, Арнольд. Это мой мальчик для поручений.

Солидный господин Арнольд, уже не обращая внимания на мальчика, сказал с легким поклоном:

– Мое нижайшее почтение, Азазель Иванович. К сожалению, у нас проблема, с которой мы здесь на месте, увы, не справимся.

– Слушаю, – произнес Азазель сдержанно.

– Только что ушли люди, – сказал солидный Арнольд, – которые сообщили, что за нами долг. Предложили выплачивать ежемесячно двадцать пять тысяч долларов.

Лицо Азазеля окаменело, он замер на миг, затем произнес холодно:

– Камеры все работали?

– Да, – ответил Арнольд. – А еще я велел охране проследить за ними. Сейчас они скрыто двигаются за их автомобилем.

– Сейчас приеду, – бросил Азазель и, взмахом руки отключив экран, повернулся к Михаилу. – Дружище, сумеешь вон там сесть на диван и ждать моего возвращения или отвести тебя туда под белы крылья?

Михаил покачал головой.

– У тебя неприятности, вижу. Я с тобой.

– Как знаешь, – ответил Азазель безучастно.

– Демоны?

Азазель поморщился.

– Чего тебе везде мерещатся демоны? Их капля в море. Люди бывают круче!.. Сейчас как раз самый заурядный случай. Простой, но серьезный. И очень опасный. Хотя не для орлов.

Михаил сказал нервно:

– Азазель… я уже видел у тебя этот взгляд! Говори быстро, что происходит?

Азазель поморщился, вид брезгливо-раздраженный, отмахнулся.

– Некоторые начинают действовать, не раздобыв достаточно информации. Сири, ты на хозяйстве!

– Я всегда на хозяйстве, – донесся печальный милый голосок.

– Не горюй, – крикнул от двери Азазель. – Как-нибудь в кино свожу!

Когда захлопывал дверь, Михаил успел услышать ее обиженный голосок:

– В кино? Ты не любишь Мальдивские острова?

Лифт доставил в гараж, оттуда Азазель погнал «Теслу» на повышенной скорости к выходу, выпрыгнули на улицу, и снова гонка, в которой Азазель кроме скорости нарушил еще три-пять правил, Михаил дергался рядом, наконец сказал осторожно:

– Азазель, ты чем-то расстроен, но я бы посоветовал…

Азазель огрызнулся:

– Ничего люди не принимают с таким отвращением, как советы! Я же никого еще не задавил?

– Пока да…

– И не задавлю. Мы сидим в такой штуке, что захотим задавить, так не даст же!

Михаил спросил с недоверием:

– Что… даже если отключишь автопилот?

Азазель злобно усмехнулся.

– А для чего вон эта кнопка на баранке?… Человек – это звучит, гордо, несмотря ни на что!

– Кто это сказал? – спросил Михаил с недоверием.

– Какой-то джигит, наверное…

Михаил поморщился.

– Люди… А что я еще ожидал?

– Держись, – сказал Азазель, – срезанем этот угол через парк, разве мы не джигиты? Гордо звучит, так гордо!

Михаил то задерживал дыхание, то замирал вовсе и выдохнул наконец с облегчением, когда Азазель начал сбрасывать скорость и переходить с полосы на полосу на правый край дороги.