По этой причине премия имеет форму соглашения о значительном субсидировании первых крупных партий успешной вакцины. Разработчики будут получать прибыль только в том случае, если смогут убедить правительства или граждан бедных стран в необходимости покупать эту вакцину по приемлемой цене, быстро или медленно, полностью или частично возвращая себе истраченные средства в соответствии с реакцией рынка. Премия компенсирует доходы, которые такая компания могла бы получить, запатентовав свое лекарство. Но если компания согласна на получение премии, то ей придется продавать свою вакцину по сниженной цене.

Если учесть, что только крупнейшие фармацевтические компании расходуют более $5 млрд в год на научные исследования и разработки, то с точки зрения коммерции премия в полтора миллиарда должна восприниматься серьезно. И эта система сработала: в конце 2010 г. дети в Никарагуа получили первые вакцины от пневмококковых болезней, оплаченные из средств премии.

Скоро появятся и другие лекарства. Планируется создать вакцину от малярии. Чтобы возник коммерческий интерес к ней, премия должна быть не менее $5 млрд. Сторонники таких премий считают, что может быть создана даже вакцина от ВИЧ, на которую потребуется от $10 млрд до $20 млрд, или в три раза больше, чем общие расходы на научные исследования всех крупнейших фармацевтических компаний. Это большие деньги. Однако самое примечательное в этих премиях то, что ни цента из них не расходуется до тех пор, пока исследователи не достигнут успеха. Это позволяет реализовать желаемую комбинацию: совершенно открытое соревнование, при котором можно реализовать самую смелую, самую рискованную идею, а огромные суммы денег расходуются только тогда, когда проблема решена.

Прошло 70 лет после того, как Реджинальд Митчелл перевернул все представления о том, что может делать летающая машина, и 21 июня 2004 г. странно выглядящий аэроплан с одним невозможно длинным тонким крылом вырулил на взлетную полосу в пустыне Мохаве. Этот летательный аппарат назывался «Белый рыцарь-1». Он был разработан блестящим авиационным конструктором Бертом Рутаном, принадлежащим к той же когорте инженеров, что и Митчелл. Рутан работает на «галапагосском острове» маленького городка, расположенного в пустыне. Все, что в нем есть, – это несколько закусочных фастфуд, автозаправки и огромная площадка, на которой стоит списанная авиационная техника. (Сам Рутан говорит: «Мы занимаемся инновациями потому, что в пустыне Мохаве больше нечего делать».)

Под крылом «Белого рыцаря», между двумя, как у катамарана, скрепленными фюзеляжами, размещалась небольшая капсула – «Космический корабль номер один» (SpaceShipOne). В ней сидел 63-летний человек по имени Майкл Мелвилл. Так выглядело начало эры частных космических полетов и, следовательно, космического туризма.

Это эпохальное событие стало возможным благодаря наличию инновационных премий. «Космический корабль номер один» – один из двух десятков проектов, претендовавших на получение премии Ansari X Prize, которая вручается одной некоммерческой организацией. (Были в состязании и явные аутсайдеры, например, одна команда спонсировалась «кофейней, расположенной в центре города Фокс».) Несколько месяцев спустя, когда «Космический корабль номер один» с помощью «Белого рыцаря» совершил два кратковременных испытательных полета в космос, группа Рутана обеспечила себе получение премии в $10 млн.

Однако это далеко не полная картина. Надо отдать должное и филантропии: один из богатейших людей планеты Пол Аллен, основавший вместе с Биллом Гейтсом компанию Microsoft, финансировал работу Рутана примерно так же, как это делает Институт Хьюза: ему понравилась идея, и он поверил в талант изобретателя. Была в этом деле и коммерческая подоплека: Рутан сотрудничал с Virgin Group сэра Ричарда Брэнсона, которая хочет превратить космический туризм в прибыльное предприятие. Virgin Galactic уже заказала большой космический корабль с увеличенными иллюминаторами и пространством для парения в невесомости.

При более широком рассмотрении оказывается, что и правительство тоже приложило руку к этому проекту и заслуживает «дружеского похлопывания по плечу» за то, что эра частных космических полетов наступила. Еще в 1950-х гг. самолет Х-15, финансировавшийся НАКА – организацией, которую почти сразу сменила НАСА, – взлетел на высоту 106 км, где, по сути, начинается космическое пространство, после того, как его поднял с земли бомбардировщик В-52. Этот метод доставки грузов в космос вышел из употребления, когда президент Кеннеди сконцентрировал все внимание на полете человека на Луну. Для этой цели годились только ракеты, стартующие с Земли. За это мы заплатили потерей плюрализма: надежный и многообещающий способ запуска спутников с самолета-носителя был почти полностью забыт и вновь востребован лишь десятилетия спустя благодаря премиям, филантропии и стремлению к прибыли. О старой технологии вспомнили и оценили ее по достоинству.

Другими словами, невероятный проект по доставке человека в космос на частные средства был реализован благодаря мощи человеческого интеллекта и нескольким источникам финансирования. Одно с другим совпало случайно, но мы обязаны отдать должное этой случайности, поскольку благодаря ей было создано много других ценных вещей. Интернет появился как развитие проекта, финансированного пентагоновскими щелкоперами, но потребовались изобретатели из студенческих общаг, чтобы реализовать весь его потенциал. Спутники и GPS были созданы благодаря правительственной поддержке, но маловероятно, чтобы какой-нибудь чиновник содействовал появлению на рынке автомобильных навигаторов.

Урок заключается в том, что плюрализм порождает плюрализм. Если вы хотите стимулировать много инноваций, то используйте для этого широкую комбинацию стратегий. Теоретически премии могут заменить патентную систему, если государство откажется от защиты патентов и вместо них учредит премии за нужные изобретения. Но откуда государству знать, во что выльется каждое изобретение и что оно даст, а также как разглядеть саму инновацию, чтобы установить правила и выделить средства для свободной конкуренции? Мы знаем, что нужна вакцина от ВИЧ, но никто не знал, как нам нужен Интернет, до тех пор, пока он не появился. Мы не могли учредить премию за создание Всемирной паутины.

Премии «затыкают дырки», оставляемые бюрократами, которым не хватает прозорливости Генри Кейв-Браун-Кейва, или учеными, не столь отважными, как Марио Капеччи. Тем не менее их нужно рассматривать не как замену, а как дополнение к другим способам финансирования и стимулирования инноваций. Премии «Миллениум» чаще вручаются тем математикам, которые уже получают финансирование из бюджетных средств. Кубок Шнейдера не принес средств на разработку «спитфайра», но продемонстрировал способности конструктора Реджинальда Митчелла и вдохновил леди Хьюстон на то, чтобы в нужный момент поделиться деньгами.

Но вернемся к полету Майкла Мелвилла, ведь это было незабываемое путешествие. «Белый рыцарь» взлетел в 6.47 утра и в течение часа набирал высоту почти в 18 км, т. е. выше, чем любой коммерческий лайнер. Затем от него отделился модуль с Мелвиллом внутри. Какое-то время модуль находился в свободном полете, а потом Мелвилл включил ракетный двигатель. «Космический корабль номер один» круто взмыл вверх и перешел в почти вертикальный полет. За 10 секунд он преодолел звуковой барьер, и через 76 секунд двигатель автоматически выключился. В это время модуль находился на высоте 50 км и продолжал движение в разреженной атмосфере со скоростью 3700 км/ч, пока не достиг высоты 100 км, где, как считается, начинается космос. Оказавшись в космосе и совершая дугообразный полет над пустыней, Майк Мелвилл, путаясь в кислородных дыхательных трубках, достал из левого нагрудного кармана горсточку конфет M&M’s, и они стали плавать в невесомости над его головой, нарушая тишину звонкими щелчками, издаваемыми при ударе об иллюминаторы кабины.