– Это Петеру. Совсем он худой.

* * *

Встретившийся на дороге фермер подвозит до Эльбы. Они стоят и смотрят на воду, до дома остается один день пути. Вдоль берегов тянутся фруктовые сады, но плоды еще не поспели. Томас говорит, что берется переправить их в Гамбург. Сажает Юри на плечи и, пообещав мигом обернуться, уходит искать транспорт. Лора с Лизель и Петером стоят в очереди за едой возле Красного Креста. Ждут Томаса и Юри под городскими часами. В дверях ребятишки торгуют кислыми яблоками и маленькими жесткими грушами. К их животам привязаны мешки с товаром. Завидев военную форму, они тут же смываются.

Покормив сухим хлебом Петера, Лора отдает его на руки сестре. Лора нервничает, но не двигается с места до тех пор, пока не появляется Томас с голодным Юри. У них добрые вести – будет лодка.

* * *

На горизонте виден Гамбург. Его черный силуэт проступает на вечернем небе. Сумерки стоят прохладные и сырые: дневная жара сменяется туманом. Вода плещется о борт лодки. Пассажиры молчат. Они смотрят на надвигающийся город. Лора связывает узлы вместе. Ей не по себе от большой гавани и острозубого города, вздымающегося на том берегу. В его домах темно, на реке нет других лодок. Кругом тишина. Только мерный плеск воды. Лора закрывает глаза и мысленно рисует план действий.

Она представляет, как поедет на трамвае к ома. Видит усыпанные листвой воскресные улицы и белые дома; себя, в хороших туфлях сидящую в залитом солнцем, но прохладном доме. Эти картины плохо сочетаются с темным городом, приютившимся на берегу. Рядом присаживается Томас. Он смотрит на Лору, и в полутьме она чувствует его улыбку и видит складки на щеке.

– Готова?

Солнце ныряет за горизонт, а они стоят под ратушей со своими узлами. Никто и не думает подавать им трамвай.

– Скорее всего, здесь комендантский час. Нам нельзя так поздно ходить по улицам.

Шаги Томаса гулко разносятся по пустой торговой площади.

– Далеко туда идти?

Но Лора никак не может вспомнить. Она просит потерпеть еще несколько минут. Томас хмурится, и Юри берет его за руку.

– Мне не нравятся эти дома.

Улицы ведут от реки к главной площади, к темным разрушенным зданиям. Чтобы не видеть обугленных стен, Лора смотрит на Петера.

– А сколько туда ехать на трамвае?

– Где-то полчаса.

– Идти слишком далеко, Лора. Сегодня уже поздно.

– А куда мы пойдем?

– Найдем что-нибудь. Пустое здание, например.

– Только не здесь, Томас.

– Нет-нет, сначала мы выберемся из центра. Я что-нибудь для нас найду.

Они идут по берегу озера на север. В воде плавает бревно, от него пахнет плесенью.

Они лежат в пустом доме. То, что некогда было полом, теперь служит им крышей, отделяющей их от ночи. В балках устраиваются на ночлег птицы, с кирпичей сочится вода. Они устраиваются в углу, подальше от разрушенных стен. Когда дети уснули, Томас спрашивает Лору шепотом:

– А что, если в дом вашей ома попала бомба?

– Вряд ли. Может быть. Не знаю.

Лора лежит совсем близко от него, не касаясь, но чувствуя малейшее движение. Закрывает глаза и видит на месте дома развалины. Ни ома, ни фати.

Юри плачет во сне, и Лора берет его руку, прижимает к щеке. Вокруг на холодном полу громоздятся молчаливые развалины. Рубашка Йохана теряется среди бесчисленных рук и ног.

* * *

Утром солнце снова светит вовсю и высушивает грязь, а они собирают вещи и прячут их среди камней. Томас приносит суп, в котором плавают куски колбасного фарша. Этот вкус напоминает мясо, напоминает о слезах тогда, в лесу. Юри опять начинает плакать, а Лора прячет лицо на груди малыша. Если умер Йохан, значит, и бабушка могла умереть. Петер заходится ревом и молотит ее по щекам. Томас что-то шепчет Юри, Лизель сидит молча и ест, и Лора рада, что никто на нее не смотрит.

– Лора найдет вашу ома.

– И фати.

– Возможно, на это уйдет какое-то время, Лизель, поэтому мы все должны набраться терпения.

– И долго ждать?

– Ну, несколько дней. Может быть. Не знаю. Дороги ведь перекрыты, а они могли перебраться в другой дом, так что посмотрим.

У Томаса багровеет тонкая шея, он на вид такой нескладный. Лора улыбается, но он этого не видит. Они условились встретиться на закате под черным церковным шпилем, и вот он с Лизель и Юри выбирается из развалин на улицу.

Как и прежде, шумный город полон людьми. Люди гуляют, разговаривают и будто не обращают внимания на разруху, на обугленные здания вокруг. Прохожие по-прежнему носят шляпы и галантно приподнимают их, когда здороваются. По разрушенным улицам снуют машины, замедляя ход перед завалами. Из труб разгромленных многоэтажек поднимается дым. Из развалин доносится запах горячей пищи, хоть и трудно представить, где там могут разместиться кухни.

Лора идет, замирая при виде руин и внезапно открывающихся пустырей. Петер плачет все утро – низким и ужасным голосом. Люди смотрят мимо, будто боятся взглянуть ей в глаза. Лора всматривается в лица в очередях, видит все тот же голод и отводит взгляд.

Она добирается до Ольштера и, пока это возможно, идет вдоль озера, но из-за перекрытых дорог уходит все дальше от воды. Когда вода совсем пропадает из виду, Лора теряется; не может понять, где тут улица. Спрашивает дорогу, и женщина указывает ей направление, откуда она только что пришла, впрочем, и сама женщина ничего толком не знает. Лора спрашивает у других прохожих, и вскоре здания вокруг становятся все более знакомыми. Улицы широкие, деревья стройные и высокие, на старых ветвях молодая поросль. Ома обязательно жива. Лора несколько раз проходит вверх и вниз по улице, и ей кажется, что она нашла то самое место.

Фотографии все сожжены или закопаны, поэтому приходится вспоминать по памяти. Ореховый сад; гостиная с вазами и тяжелыми, набитыми волосом креслами. Лора замерла посреди дороги и пристально вглядывается. Одни деревья искорежены, другие стоят нетронутые, но ни одно не похоже на то, что рисует ее мысленный взор. Она снова пускается в путь, стараясь выйти к воде.

На улице ссыпан картофель. Мужчина кладет Лоре в фартук немного картофелин и шикает – уходи! Она выпрашивает еще сухого молока и прямо в пригоршне смешивает его с водой из колонки. Пока она вот так поит Петера, он смотрит ей в лицо. Белая масса стекает по его щекам и подбородку, но кое-что попадает на язык. Петер успокаивается и засыпает, и Лора сидит с ним в лучах предзакатного солнца. Смотрит на широкую озерную гладь и шепчет:

– Летом мы плыли домой на пароме, а фати всегда ждал нас на той стороне.