От отсутствия крохотной складки между бровями, которые во время сна сходились к переносице, будто девушка усердно о чем-то думала всю ночь. До того, какой Вика вдруг стала…

Не Викой.

Максим не мог подобрать подходящего слова.

Кем бы ни была женщина на его кровати, Максим готов был левую руку на отсечение отдать, что не могут люди так быстро меняться. Без каких-либо веских причин.

Одну он видел — любовник. Такое бывает, женщина начинает любить другого, и вести начинает себя иначе. Но Игнат заявил, что уверен — никаких соперников и рогов у Максима нет.

Еще варианты?

"Не тренинги же по самосовершенствованию она прошла", — мужчина закусил губу почти до боли, уже устав ломать голову.

Задать вопрос прямо?

Что ему скажет Вика? Что он скотина, для которой стараются, а он опять чем-то недоволен? Или что все как обычно, и что ж ты, дурачок, ищешь кошку там, где ее нет?

"Не-е-е-т", — Максим вновь повел головой, отбрасывая мысль в сторону.

Вика — не Вика…

Она спала по-другому, двигалась иначе, думала иначе, целовалась не так.

Максим был уверен, что всегда угадает, что на уме у его "Викусика". Женщина перед ним оказалась настоящей загадкой.

Она любила иначе.

И в этом вопросе Максим не представлял, кем нужно быть, чтобы не знать, что раньше в моменты близости все было по-другому.

Вот только… Что делать с этим пониманием?

Максим не знал.

Расслабиться и радоваться, что то, что он видит и испытывает, ему нравится в разы больше, чем было раньше?

"Возможно и стоит", — Максим в третий раз покачал головой, не понимая до конца — какого черта вообще париться по поводу того, что личная жизнь стала лучше.

Прагматичный разум требовал ответов.

Причем честных.

Ника

Вика провела в больнице две недели.

А такое чувство, будто это я в больнице отлежала. Как бы это ужасно ни звучало.

Четырнадцать дней бесконечных жалоб. Вика звонила, звонила и звонила, чтобы поделиться всем возмущением по поводу всего. Она жаловалась на самочувствие, и в этом я еще могу ее понять. Ее не устраивали условия в больнице. Ну так — не курорт. И не надо была себя доводить до такого. Вика ненавидела еду, которую ей приносили сотрудники больницы и мама.

Страшно представить, как она роды-то перенесет.

Но после всего, самое главное, что в конечном итоге с малышом все в порядке. И будет в порядке, если мать-кукушка наконец возьмет себя в руки и начнет соблюдать не только здравый смысл, но рекомендации врачей. В этом случае через несколько месяцев я стану тетей. А то и мамой, если следовать Викиному плану с обменом документами. И от этой дурости еще никто не отказался. Наша мама настроена нянчиться с внуком и взять все заботы на себя, а последние две недели только активнее давила на меня, чтобы я придерживалась плана.

И чем активнее мама продавливала идею, тем больше я понимала — моя семья немного "того". А то и не немного.

Но, если забыть обо всем лишнем… Главное — можно выдохнуть, опасность для ребенка миновала.

И, может я ужасный человек, но для меня это значило, что наше время с Максимом еще не закончено.

Глупая и опасная мысль. Я всего лишь сестра на замене.

Если бы можно было я бы на Максима стикер наклеила с пометкой “Это временно”, и еще бы татуировку на спине набила "это не твое!".

Не мое, знаю. Но хоть на чуть-чуть, но я имею право побыть счастливой.

С Максом действительно хорошо, и дело здесь даже не в деньгах и возможностях. Классно когда тебя любят и о тебе заботятся. Даже Вика заметила изменение в моем поведении.

— Я же тебе говорила, он лучший! Наслаждайся, пока можешь, — ляпнула близняшка в одной из последних бесед.

Это так странно, в голосе Вики никакой ревности, никакого собственничества. Будто мы не о мужчине разговариваем, а о палетке теней или о губной помаде. Хотя свою губную помаду Вика бы мне не дала ни за что, даже под угрозой смерти. Чем-чем, а такими вещами она делиться не была готова.

Но, да простит мне совесть эти мысли…

К черту Вику.

Мне нравится не вспоминать о ней лишний раз, нравится общаться с Максимом и получать его внимание и любовь.

Пускай и в нашем раю имелись свои "тучки".

Есть вещи, в которых я просто не могу быть такой же, как Вика.

Как это получилось с верховой ездой.

Или, например, что касается спорта.

Влюбленная парочка привыкла проводить время совместно в тренажерном зале. Как оказалось. И это привычно для Вики, не для меня. Не знаю, как она с этим справлялась, но я проклинала все и чувствовала, что не переживу повторные экзекуции.

К концу первой тренировки я думала, что упаду в обморок, и Максу придется нести меня на руках и опять пытаться определить к врачу. Интересно, он еще не думает, что я тяжело больна? Или, например, беременна, раз не способна на те подвиги, на которые была способна Вика?

— Что-то я совсем форму растеряла, — сетовала притворно, стараясь не задохнуться.

— Ничего. Быстро наверстаем, будем чаще сюда ходить, — пообещал Максим. Причем готова поклясться, что эти слова он произнес с изрядной долей ехидства.

Идею с поиском работы тоже пришлось отложить в долгий ящик.

Во-первых, пока мне хватает той, что приходится делать за сестру. В смысле — ту работу, которую она должна была выполнять за меня в моем офисе, но не справлялась, и в последние две недели пропустила по уважительной причине. Во-вторых, хоть Игнат и отказался меня устраивать к себе, уверена, Максим не оставил идею пристроить меня именно к другу. Под пристальный контроль. Не к этому, так к другому, уверена, что Максим более чем коммуникабельный товарищ.

А главное… Я собираюсь наслаждаться тем немногим временем, что у нас есть с Максимом, до тех пор пока не сказка не закончится.

Мне нравится чувствовать себя любимой желанной. Нравится дурачиться вместе с ним.

Можно целый вечер играть в карты, можно спорить с друг другом до хрипоты, но без какой-либо злости, кидаться друг в друга подушками, словно малые дети.

И все это — идиллия. Идиллия, которой у меня не было не с кем и никогда.

Идиллия настолько хрупкая, что ее способен разрушить какой-то дверной звонок.

Мы с Максимом встрепенулись, потому что гостей не ждал никто из нас.

Само собой, дверь открывать не хотелось. И лучше бы я этого не делала.

Максим был дальше в гостинной, мне ближе идти, и я пошла.