Через девять лет графиня Жюли-Клод д’Альбон умерла, и ее шестнадцатилетняя дочь Жюли осталась в доме на милость Гаспара и Дианы, у которых было уже двое своих детей. Попробуйте представить, кем они приходятся Жюли! Незадолго до смерти мать оставила для Жюли немного денег в маленьком бюро, но они, в конце концов, попали в карман законного сына графини. Правда, была еще пенсия в триста ливров на ее содержание и образование – жалкие крохи по сравнению с состоянием семьи. Шестнадцатилетняя Жюли вряд ли могла бы прожить одна, поэтому она осталась с Гаспаром, Дианой и их двумя детьми в качестве бедной родственницы – полугувернантки, полувоспитательницы, полуслужанки…

Но благодаря воспитанию, которое она получила в доме своей матери, где изучала классических французских писателей – Расина и Лафонтена, – училась читать по-английски и по-итальянски, она смогла продолжить свое образование, как будто основательно готовилась к тому дню, когда станет принимать у себя величайших мыслителей Франции.

Преображение из бедной родственницы в парижскую знаменитость произошло через младшую сестру Гаспара маркизу дю Деффан. В 1752 году, когда овдовевшая маркиза приехала навестить брата, за ней влачился шлейф сплетен, о которых ей не хотелось бы вспоминать. Еще при жизни ее супруга они жили раздельно. В среде богатых провинциальных дворян не вызывал удивления тот факт, что жена оставляет супруга в деревне заниматься охотой и хозяйством, а сама наслаждается радостями парижской жизни. Иногда бывало и наоборот, но здесь именно жена была благосклонно принята парижским обществом.

Ее принимали при дворе регента Филиппа Орлеанского в те времена, когда вольности в общении полов были в самом расцвете. То, что мы узнаём из романа Кребийона-младшего «Заблуждения сердца и ума», – всего лишь слабый отблеск тех оргий, которыми было отмечено правление Филиппа Орлеанского. Достаточно сказать, что он спал не только с молодой маркизой, но не пропускал ни одной юбки; ходили даже слухи, что он соблазнил собственную дочь. Но именно при дворе Филиппа Орлеанского мадам дю Деффан познакомилась с Вольтером и сумела создать себе репутацию среди философов. Благодаря изумительной переписке, которую она вела с ним и другими заметными людьми, до нас дошла ценнейшая информация о культурной жизни той эпохи.

Когда мадам дю Деффан встретилась с Жюли де Леспинас, ей было уже за пятьдесят. Начиная с 1745 года маркиза была хозяйкой столичного салона, собиравшегося в ее гостиной. Квартиру она арендовала у сестер монастыря Святого Иосифа в приходе церкви Сен-Сюльпис, расположенной в шестом округе Парижа, который и сейчас считается фешенебельным. Вольтер и Д’Аламбер были ее близкими друзьями и часто бывали в ее доме. Она обладала немалым состоянием, оставшимся ей после нелюбимого мужа, и все еще слыла одной из самых популярных женщин Парижа. Но она постепенно слепла и скучала. Вид очаровательной двадцатилетней Жюли, будущее которой казалось неопределенным, придал ей моральных сил. Для нее она была существом, способным вернуть ее к жизни. Она предложила ей переехать в Париж и жить под ее попечительством. Потребовалось два года сложных переговоров с «семьей», прежде чем Жюли де Леспинас смогла уехать в Париж и поселиться с маркизой.

Никто никогда не говорил, что Жюли де Леспинас была красивой или даже симпатичной, но все соглашались, что в ней было нечто особенное – обаяние, ум, остроумие, чувствительность, живость, решительность и, что самое главное, страсть. Словом, она пленяла людей умом и разговором, а не уловками женской привлекательности. Если ее внешность была безобразной, как утверждают некоторые, она была из тех, кого французы называют une jolie laide — «прекрасная дурнушка», то есть некрасивая женщина, умеющая быть привлекательной за счет манер, ума и обаяния. Имея такую наставницу, как мадам дю Деффан, Жюли преобразилась в милую и грациозную женщину, способную принять гостей в салоне, умеющую ответить на письма французских философов. Она знала, как вести себя в театре и в опере, и всюду чувствовала себя комфортно. Казалось, что, наконец, внебрачное дитя нашло свое место в жизни.

Предполагаемые любовники и потенциальные женихи докучали ей своими ухаживаниями. Кавалер д’Эди, которому к тому времени исполнилось семьдесят два года, просил ее руки. Она отказала ему. Преданный друг маркизы Д’Аламбер тоже влюбился в Жюли, но его положение не позволяло ему сделать ей предложение, так как, располагая ограниченными средствами, он скромно жил под одной крышей с женщиной, которая нянчилась с ним как с младенцем. Как и Жюли, он был незаконнорожденным сыном одной аристократки, но, в отличие от нее, был в раннем детстве оставлен своей биологической матерью, а потому перенес свои сыновние чувства на бедную кормилицу, воспитавшую его как собственного сына. Несмотря на то что его родная мать, мадам де Тенсен, владевшая одним из самых влиятельных салонов того времени, не желала видеть Д’Аламбера, его отец, Луи Камю Детуш, обеспечил ему скромное образование, позволившее Д’Аламберу достичь астрономических высот в науке.

Жюли занимала гостей, посещавших салон мадам дю Деффан, не принимая никого из них всерьез. Но потом она, разумеется, влюбилась. Ей было двадцать восемь лет, когда в салон начал наведываться ирландский виконт по имени Джон Тафф. Вскоре он стал приезжать регулярно, уделяя больше внимания Жюли, чем маркизе. Впервые в жизни Жюли испытала сладостное волнение, о котором раньше только читала в романах. Когда ирландец очаровал ее своими любовными речами, овладел ее разумом и сердцем, она обратилась за советом к своей покровительнице. Маркиза была возмущена. Как! Она, молодая женщина без имени и состояния, воображает себе, что ирландский лорд женится на ней! Это немыслимо.

Жюли впала в отчаяние. Она пережила такое эмоциональное потрясение, что начала принимать успокоительные средства, причем самым опасным из них был опиум – лекарство, применяющееся, в частности, для лечения нервных расстройств, в том числе депрессии. Так возникла зависимость, которая с возрастом становилась все сильнее. Тем временем мадам дю Деффан написала мистеру Таффу, советуя ему обдумать свои намерения, и, как она и ожидала, он отказался от женитьбы на Жюли, поскольку ему рассказали о ее происхождении и бедности. Хотя Жюли еще четыре года прожила на попечении мадам дю Деффан, их отношения испортились, и это не принесло ей пользы.

Комната Жюли располагалась в мезонине, над апартаментами маркизы, и она могла уединяться там до тех пор, пока ей не приходилось ежедневно в три часа дня спускаться вниз, чтобы выполнять свои обязанности компаньонки. Она проводила время с мадам дю Деффан, отвечая на письма и обсуждая новости светской жизни. Потом Жюли возвращалась к себе, чтобы приготовиться к приему гостей, съезжавшихся около семи часов вечера. Мадам дю Деффан славилась как своими непринужденными обедами, на которые собиралось от двенадцати до четырнадцати человек, так и умными беседами, которые вели гости в ее салоне. Иногда обе женщины вместе посещали театр или оперу, и, возвращаясь домой за полночь, Жюли укладывала маркизу в постель и читала ей перед сном.

Несостоявшийся брак с Джоном Таффом, в конечном счете, повлиял на психику Жюли, и последствия сказались тогда, когда Д’Аламбер после долгих лет молчанья раскрыл ей свои чувства. Д’Аламбер был ближайшим другом мадам дю Деффан, человеком, имевшим международную известность в ученых кругах, но не слишком привлекательным и не слишком состоятельным для того, чтобы можно было видеть в нем любовника или мужа.