В ее душе жил романтический образ, а в машине рядом сидел кто-то другой, не такой спокойный и уверенный, как в рассказах отца и старых видеофайлах домашнего архива…

«Господи… Почему я в такой момент думаю о нем?»

Шейла, опомнившись, посмотрела сквозь лобовое стекло мчащегося на бешеной скорости «Гранд-Элиота» и поняла, что события в районе порта развиваются очень стремительно и вспышки уже не мельтешат в одном и том же месте — они перемещаются в глубь города, пересекая его по диагонали, явно стремясь к северной окраине, где располагалась бывшая база Космического патруля.

От мгновенного воспоминания Шейле стало дурно, и она наконец поняла то, что Горкалов предвидел буквально с первых секунд: куда именно стремятся те, кто так внезапно атаковал центральный космический порт планеты.

Она была отлично осведомлена, что за мрачная, строго охраняемая база занимает собой огромную площадь в пяти километрах от города. Там располагались консервационные склады РТВ, куда по решению Совета Безопасности Миров свозились все запрещенные к эксплуатации образчики роботизированной боевой техники, в том числе и современные представители тех страшных шагающих исполинов, технические прототипы которых были рождены в аду Первой галактической войны на опаленных ядерным огнем равнинах Дабога.

Все сказанное Горкаловым оборачивалось страшной действительностью, но это происходило настолько стремительно и однозначно, что она с обреченностью подумала: «Мы уже опоздали, и никто не сможет ничего изменить…»

Под неосознанным страхом Шейлы была реальная почва. Цивилизация наивно полагала, что самым страшным изобретенным людьми оружием являлась аннигиляционная установка «СВЕТ», но тут, как обычно, общественное мнение, не вооруженное специальными знаниями, сильно ошибалось.

«СВЕТ» действительно нес в себе мощь полного атомного распада, и после аннигиляции, являющейся по сути взаимоуничтожением антагонистических частиц вещества, не оставалось ничего, кроме вспышки излучения, которая бледным фантомным отблеском катастрофы многие годы будет лететь сквозь пространство.

После удара античастиц, синтезированных установкой «СВЕТ», не оставалось страдания и боли. Это оружие было страшным по своей уничтожительной, испепеляющей мощи, но милосердным — мгновенная смерть фактически не воспринимается разумом, и в представлении Шейлы, уж лучше «СВЕТ», чем боевой шагающий робот…

Двадцать пять лет назад, когда Конфедерация Солнц уже трещала по швам, но еще не развалилась, Центральные Миры готовились к вероятной войне с Окраиной. Время, на которое выпали детство и ранняя юность Шейлы Норман, было смутным и неспокойным. Обитаемая Галактика в тот период стояла буквально на грани — в период эригонского кризиса всерьез поговаривали о близком начале Третьей галактической войны, и сейчас девушка вдруг ощутила, как к ней возвращаются позабытые детские страхи… Колючий, напряженный взгляд Горкалова оттолкнул Шейлу, и она вспомнила, как маленькой девочкой пыталась вскарабкаться на колени к отцу, а он мягким, но однозначным движением ссаживал ее, напряженно вглядываясь в сферу интервизора, где передавали очередную сводку новостей… Тогда угрюмая сосредоточенность отца была непонятна, она лишь рождала в душе девочки ощущение незаслуженной обиды, и лишь теперь она отчетливо поняла — он просто осознавал суть большинства событий и боялся… Именно поэтому отец так много успел передать ей, научил управлять огромными боевыми машинами, словно в нем постоянно жило роковое предчувствие сегодняшнего мига…

…Пока эти обрывочные суматошные мысли-воспоминания метались в голове Шейлы, Горкалов, который был полностью поглощен управлением, вывел «Гранд-Элиот» на окраину города. Он уже не гнал машину к космопорту, как это могло показаться сначала, а вышел на окружную трассу и взял направление на консервационные склады РТВ.

Ильей в этот миг руководили инстинкт и опыт, и он не ошибся. Впереди опять побежали частые вспышки, и в прикрытое боковое стекло машины дохнул горячий ветер, который нес отчетливый кисловатый запах гари.

Вспышки впереди замелькали вновь.

Звук от них был звонким, лопающимся, частым и ритмичным, будто невидимый исполин, обладающий исключительным чувством ритма, молотил металлической болванкой по гулкому, пустому резервуару. Пять равномерных ударов… секунда тишины… и опять частое стаккато, от которого начинало закладывать уши…

Шейла, взгляд которой метался от серого стеклобетонного покрытия, летевшего под колеса «Гранд-Элиота», к неумолимо приближающимся вспышкам, внезапно заметила то, что она подсознательно ждала и страшилась увидеть: несколько горевших чадными кострами машин, отброшенных на обочины скоростной магистрали, будто кто-то небрежно скинул их туда, просто проходя мимо.

Дрожь, начинаясь от поясницы ползла все выше. Она мельком увидела обугленное человеческое тело, наполовину высунувшееся из выгоревшего дотла салона дымящегося автомобиля, когда машина Горкалова, совершив немыслимый на такой скорости вираж, вписалась в узкий зазор между чадящими кострами и, не снижая скорости, понеслась дальше, к серому, проломленному в нескольких местах пятиметровому бетонному забору, окружающему базу и находящиеся на ее территории склады РТВ.

Элио. Консервационные склады робототехнического вооружения…

Главные ворота базы, в которые упиралась дорога, были выбиты залпом из автоматической пушки большого калибра. Бронированные створы просто порвало в клочья.

Шейла смотрела на них в абсолютном ступоре. Она не слышала визга тормозов «Гранд-Элиота», даже ощущения резко сброшенной скорости и впившегося в грудь ремня безопасности не могли преодолеть шок, который она испытала, глядя на клочья десятисантиметровой брони, раскиданные вокруг, будто обрывки серой оберточной бумаги.

Уцелевшая после залпа автоматической пушки часть ворот, вместе с направляющими полозьями, по которым должны были скользить створы, была загнута внутрь, будто тут прогулялся титан, походя согнувший лист фольги, вставший поперек дороги…

«Гранд-Элиот» несколько раз подбросило, когда он переваливался через рытвины. Шейла глянула в боковое стекло и поняла — машина только что переехала вдавленный в разогретое стеклобетонное покрытие дороги четырехпалый след ступохода шагающей боевой машины.

Она не верила, что способна испытывать что-то подобное. Ее душа вдруг сжалась в маленький, трепещущий, пульсирующий комочек, — этот ужас наглядного сравнения масштабов, соприкосновение с реальностью жутко проиллюстрировал оброненную Горкаловым фразу:

«Симулятор боевой машины и реальность имеют между собой столько же общего, как детский трехколесный велосипед и гоночный флаер…»

Нужно было увидеть этот страшный, вдавленный в стеклобетон след, через который неуклюже переваливались колеса «Гранд-Элиота», разглядеть клочья десятисантиметровой брони и загнутые внутрь останки створов въездных ворот базы, чтобы понять, что именно имел в виду Горкалов, упрямо отказывая ей в тех требованиях, на которые Шейла, как ей казалось некоторое время назад, имела полное право…