– Сейчас, дорогая, сейчас…

Рори дышал ей в рот, опрокидывая ее на спину и раздвигая пошире ее ляжки. Свое напряженное, изнывающее от боли орудие он использовал, чтобы ее вздутые от возбуждения лепестки, покрытые бархатистой порослью, еще больше смочились жидкостью, и он смог бы легче войти внутрь ее девственного лона.

Пот тек по его лицу, когда он задержал движение члена на полпути и стал вводить его в мягкую плоть с мучительной для себя медлительностью, позволяя ей идти ему навстречу, участвовать в этом ритме, и получилось так, что барьер ее девственности был разрушен их совместными усилиями.

Ребекка ощутила, что нечто горячее проникло в нее, заполнило ее чем-то, но ей этого было недостаточно. В ней горело желание достичь большего, все ее существо нуждалось, требовало, чтобы его наполнили сверх краев.

Когда Рори замер, она почувствовала, что его тело сотрясается, словно в судорогах. Она открыла глаза и увидела склонившееся над ней его искаженное, будто в агонии, лицо. Капли пота скапливались у него на бровях. Она протянула руку и осторожно убрала их. То, что она пошевелилась, тотчас же вызвало в нем ответное движение. Рори вздрогнул, издал хриплый стон и опять начал вжимать ее в себя и отпускать в странном завораживающем ритме.

Ребекка не могла не подчиниться этому ритму, стремясь помочь его проникновению внутрь ее тела, желая, чтобы их плоть сплавилась в единое целое. Ее ляжки раскинулись еще шире и взмыли вверх, и он откликнулся встречным напором, издав возглас, который был одновременно и ласков, и яростен.

Острая боль повергла Ребекку в изумление. В глазах Рори она нашла объяснение, почему он столь долго колебался и осторожничал. Он боялся ее испуга, боялся отвратить ее этой болью от любви. Но боль была настолько сладостна, что она бесстрашно приникла еще плотнее к нему, насаживая себя на его раскаленный ствол.

– Нет, не надо, Ребекка, – выдохнул он.

Грудь его бурно вздымалась. Он ловил ртом воздух, которого ему не хватало. Рори пытался снова остановить себя, уже находясь глубоко в ней.

– Подожди немного, и боль пройдет…

– Я не хочу ждать! – крикнула Ребекка.

Она бы разбудила своим криком всю округу, если б вовремя не прижалась ртом к его потному плечу и не заглушила свой вопль. Она корчилась под ним, цеплялась за него, желая, чтобы он утихомирил наконец тягостную боль, от которой изнывало ее тело. Почему-то она знала, что он способен это сделать, если будет двигаться внутри ее. Боль при разрыве девственной плевы была ничто по сравнению с ноющей болью неутоленного плотского желания. Она ждала от него полного удовлетворения.

Рори не надо было уговаривать.

Истекая влагой, она приняла его, и он растворился в ней. Ее стоны выражали и то, что она побеждена, и то, что она побеждает. Он продвигался вперед медленными толчками, растягивая ее неподатливое лоно, ощущая в ответ необузданную голодную страсть. Он даже вообразить не мог, что она будет отдаваться ему с таким пылом.

Рори нашептывал ей любовные слова, поощряя и подстегивая ее, подсказывал, что надо вскинуть ноги еще выше и сомкнуть лодыжки у него за спиной, чтобы он мог проникнуть в самую глубину.

Словно водоворот закрутил их, погрузил в экстаз, из которого, казалось, выхода не было – но оба они ошибались. Выход из колдовского круга обнаружился в их совместном встречном движении. Внезапно она таинственным образом избавилась от томления и тоски, мучившей ее нутро. Боль сменилась наслаждением, таким сладостным и всеохватывающим, что она лишилась дара речи и все мысли улетучились, кроме одной – желания, чтобы это наслаждение продолжалось. И все же ей нужно было нечто еще, дотоле неизведанное, ускользающее, как бы она судорожно ни цеплялась за тело Рори, требуя от него этого. С ее губ срывались бессвязные обрывки слов, стоны, крики, и все помимо ее воли. Достигнув вершины возбуждения, она стремилась подняться еще выше.

Рори пришлось бороться с ней, чтобы удержать от конвульсий, но она была похожа на львицу – его золотоволосая, дикая, неукротимая любовница. И она была так неудержима в своей безумной страсти, что ему показалось, будто он заглянул в темную бездну. Он был не в состоянии удержаться на краю пропасти. Кипящая волна накрыла его, когда он с ощущением триумфа наносил последние частые толчки и изливал свое семя в глубину ее лона.

Ребекка сразу почувствовала в нем перемену – напряжение всех мышц, все учащающиеся движения разбухшего до невозможных пределов его члена, когда он вонзился в нее с такой пленительной свирепостью. Безотчетная мучительная жажда, накопившаяся в ней, разгорелась, вспыхнула, взорвалась и стала нестерпимой.

Волна за волной обрушивались на нее, заставляя ее извиваться, корчиться, растворяя последние остатки того, что было душой, в расплавленной желанием плоти. Только Рори мог спасти ее, и она вцепилась в него, требуя, чтобы он навалился на нее всей тяжестью своего сильного тела. И когда мужское тело подчинилось ее желанию и прижало Ребекку к такой же мягкой, теплой и плодородной, как и ее тело, земле, все стало на свое место, все было понятно и правильно…

Рори начал постепенно вынимать член из ее влажного липкого лона, но она словно приросла к нему и тянулась за ним, жалея, что им приходится расставаться. Он переменил позу, лег на спину и уложил ее себе на грудь. Их ноги еще были сплетены. Он осыпал короткими нежнейшими поцелуями ее разгоряченный лоб и шелковым каскадом ее волос окутал свое лицо и плечи.

– Я люблю тебя больше жизни, Ребекка. Я не хотел причинять тебе боль, но…

Она прервала его ласковым поцелуем и прошептала:

– Мне не было больно. Разве только чуть-чуть в самом начале…

Ее глаза поблескивали, как два крупных изумруда в пятне лунного света. Она заявила с беззастенчивой простотой:

– Это все не важно, потому что потом было… Скажи, так всегда бывает?

Рори погладил ее по личику.

– Больно бывает только однажды, в первый раз… А дальше будет все приятнее. Но, мне кажется, что так хорошо, как было сейчас, уже никогда не будет. Я уверен, что ни один мужчина и ни одна женщина на свете не испытали того, что выпало нам.

– А я считаю, что в следующий раз нам будет так же хорошо. – Она тут же смутилась. – Ты можешь подумать, что у меня вообще нет стыда. Порядочные женщины…

– Порядочные женщины любят своих мужей. И этого не стыдятся. Мы оба получили удовольствие потому, что влюблены друг в друга. Наша любовь так красива, Ребекка… А в красоте не может быть ничего постыдного и плохого. У Господа Бога любовь в большом почете. Я тебя уверяю. – Он взял ее за подбородок и легонько повернул к себе. – Ведь ты любишь меня?

– Да! Да, конечно! Но… – Она мучительно искала подходящие слова.

– Но твоя семья не приемлет ирландцев, особенно тех, что без гроша в кармане. Ты это хотела мне сказать? – В его тоне вновь проскользнула горечь.