– Ты потеряла себя, Катя, и я не знаю, как тебе помочь. Всегда знал, а сейчас – не знаю.

– Да нет…

– Да! Иди умойся и быстро возвращайся! Потом поговорим.

Я постаралась хорошо репетировать, собраться, не думать ни о чем постороннем, то есть о своем главном, о чем я думала теперь с утра до ночи.

– Подожди меня! – кивнул мне Волобуев после репетиции.

– Алексей Иванович, – подкатилась тут же к нам Тина, ревниво оберегающая свое постоянное место рядом с нашим педагогом. Мы уже сто раз видели, как она приходила разочарованная после шептаний и шушуканий с ним, и уже никто даже не обсуждал это.

За Тиной приплыла и моя подружка Ирка. Волобуев ей особо никогда не нравился, но к концу учебы она как-то стала усиленно обращать на него внимание, может быть, устала ездить в Санкт-Петербург и беззаветно любить Иванихина.

– Алексей Иванович… – Ирка кошечкой прильнула к Волобуеву и потрепала его за ухо. Я всегда удивлялась ее непосредственной раскованности в отношении мужчин.

Волобуев довольно небрежно снял Иркину руку и подмигнул навострившейся Тине:

– Так, девочки, мне нужно отругать Кудряшову. Вы мне мешаете, подождите во дворе.

– А долго ждать? – надули губки обе.

– Года два или даже три, как пойдет, – весело сказал Волобуев и стал похож на самого себя. Ведь он никогда серьезно на меня не сердился, ни разу, за все годы учебы.

– Ну Алексей Ива-а-нович…

– Всё, всё, девочки, идите, пожалуйста. До завтра, пока!

Я стояла рядом с Волобуевым и с удивлением чувствовала, что мне приятно и тепло рядом с ним. Почти как раньше. Да. Может быть, даже… так же, как раньше. Но ведь я люблю Нику! Люблю больше всего на свете! Больше весны, больше себя самой… Я не могу жить, не слыша его голоса, я начинаю скучать, если не вижу его два дня…

Это правда. Как правда и то, что рядом с Волобуевым мне было тепло и чуть волнительно. Когда он взял меня за плечо и повел, стало еще волнительнее. Я взглянула на Волобуева, а он – на меня.

– Что? – спросил он. – С ума сошла?

Я молчала. Что я ему скажу? Мы дошли до его машины.

– Садись, – кивнул мне Волобуев. – Мне надо на Мосфильм. Доедешь со мной, поговорим. Зайдешь там заодно в одну группу, им нужна девочка вроде тебя. Если тебе, конечно, это интересно.

– Интересно, – негромко сказала я.

Конечно, мне было это интересно. Но гораздо интереснее мне было представить, что вот сейчас Ника мне будет звонить, а меня нет. Ведь он знает, в котором часу я должна прийти. Вот пусть и думает – где я! Может быть, что-то надумает!

На Мосфильме я и раньше бывала. Ходила несколько раз на пробы, плутала по огромной территории, по длинным коридорам зданий. Волобуев шагал уверенно, уж он-то здесь наверняка не заблудится, а я шла рядом с ним, с удовольствием и некоторым волнением. Представляю, как я раньше была бы на седьмом небе от счастья. Я – с Волобуевым – на Мосфильме! Но раньше он не приглашал меня с собой на киностудию.

В машине на самом деле он меня не ругал, а рассказывал о том, как строит новую дачу, это было не очень интересно, но мне было просто приятно слушать его, смотреть на него. Ведь он мне не переставал нравиться, я это только что поняла. Нет, конечно. Просто… Просто я теперь узнала, что в жизни, кроме теплой и волнительной симпатии, есть и другое – огромное, неодолимое, поглощающее всю тебя.

Многие с Волобуевым здоровались, ведь его хорошо знали по нескольким знаменитым фильмам, в которых он снимался. Кто-то с любопытством взглядывал на меня. Я запоздало подумала, что кое-как одета, не накрашена. Приостановилась у огромного старого зеркала на стене. Волобуев оглянулся на меня:

– Ты что? – Увидев, что я просто поправляю волосы, он засмеялся: – Ой, а я уж думал, опять заснула на ходу. Ты мне скажешь, куда ты уходишь в своих снах? К чему?

Он не спросил «к кому». Ему все равно? Или он слишком гордый? Даже не может допустить мысли, что я, такая преданная, влюбленная, ухожу, как он выражается, «в снах» теперь совсем к другому человеку. Ну да, это похоже на сон. Любовь, похожая на сон. Это до меня люди сказали. Бывает в жизни так, как не бывает. Вот как у меня сейчас. Все чувства другие, всё – другое. Смысл совсем другой. В чем? Видеть, чувствовать его, знать, что я нужна, любима. Его – это вовсе не Волобуева.

– Катя, пойдем, ты отлично выглядишь! Я опаздываю. Я еще тебя в группу отвести должен. Или, знаешь что, иди сама. Найдешь дорогу?

Волобуев написал мне на листочке, куда идти, отечески приобнял и чмокнул в макушку. Женщина в синем рабочем халате, наверно, костюмер, проходя мимо, улыбнулась ему:

– Здравствуйте, Алексей Иванович!

Волобуев тоже улыбнулся и кивнул, он явно не знал, как ее зовут.

Хорошо, что с нами не было Ирки. Я представляю, как бы она смеялась, крутилась, пытаясь обратить на себя внимание.

– Позвони мне потом, скажи, что там да как.

– А что должно быть? – запоздало поинтересовалась я.

Волобуев даже руками развел:

– Ну что мне с тобой делать? Я же рассказывал тебе в машине!

Я удивилась. Неужели я совсем прекратила его слушать и стала думать о Нике? Мне казалось, он говорил только про дачу и еще про Индию, где он был с женой и где ему очень понравилось, только жена боялась насекомых…

– Катя, там мой друг снимает многосерийный фильм «Айвенго». Читала такую книжку? Про рыцарей?

Я неуверенно кивнула. Какая разница! Некоторые актеры вообще ничего не читают. Ни про рыцарей, ни про войну, ни про любовь, ни про что. У нас есть ребята, которые умудрялись сдавать зарубежную литературу, не открыв ни одной книжки. С пятого раза, правда, но сдавали. Не выгонят же талантливого актера за то, что у него нет интеллекта. Не может он прочесть Золя и Хемингуэя, а тем более Кафку или Джойса. Да и зачем это ему? Интеллект очень мало имеет отношения к актерской игре. Можно все головой понимать и не уметь этого выразить. Понял – значит, сделал, так сам Волобуев нам всегда говорил. А актер понимает не головой – нутром. Тем самым, которое сейчас у меня было полно самых противоречивых чувств и переживаний.

– Ладно. Иди. Будь умницей, да?

– Да.

Я пошла по коридору, потом запоздало обернулась.

– Спасибо, Алексей Иванович! – крикнула я.

Он только махнул рукой.

Ну да, правда, что это я! Всегда мечтала сниматься в кино. А тут меня просто за ручку привели, а я никак не могу собраться. Волобуев дал записку, даже не свернув ее, и я решила, что могу посмотреть, что в ней. «Толя, это моя ученица, я говорил тебе, не успел позвонить сегодня утром. Дай ей что-нибудь поиграть, со словами. Присмотрись к ней».

Меня же не отпускали вчерашние слова Ники. Я уже полчаса ходила по переходам и коридорам, понимая, что я безнадежно потерялась. Ну и ладно. Не найду, так поеду домой. Скажу Волобуеву, что потерялась… Ну как я ему это скажу? Буду искать, пока не найду…