– Ник не встречается с Гертрудой. И не разговаривает.

– Это он зря. Мать есть мать. Впрочем, это не мое дело. На каникулы вы будете летать на Шарван. В клинике тебя отпустят.

– Я не хочу туда летать. Ни единого разочка.

– Почему?

Потому что боюсь, хотела ответить Регина. Боюсь до озноба, по-детски. Мама, мне снятся иглы у зрачков. Окровавленная пасть Фриды. Мешок на голове. Люди, у которых пустые черепа. Люди без мозга. Мама, представь место, где ты – слепая, глухая, лишенная обоняния. Представила? Таков для меня Шадруван. Дело не в том, что у них паланкины вместо мобилей. У них вакуум вместо сознания.

– Там плохо, – кратко ответила она.

– Глушь, – Анна-Мария с пониманием кивнула. – Никаких условий. С другой стороны, не век же Нику там сидеть? Переведут на приличную планету…

– На приличной планете у посла не может быть жены-телепатки.

– Ну, в министерство. В какой-нибудь департамент. Или даже в Генеральный секретариат. Главное – обождать. Все наладится, поверь мне…

Регина обрадовалась, услышав вызов коммуникатора. Разговор становился невыносимым.

– Да!

– Привет, Ри! – в иллюзаторе всплыло лицо Линды. – Ты где?

– У мамы.

– Тогда извини, – сказала Линда Рюйсдал, старший инспектор службы Т-безопасности. – Придется вас разлучить. У нас ЧП. Первичная активация. Ты ближе всех.

– Где?

– Ты будешь смеяться. Детский сад «Солнышко».

Меньше всего Регине хотелось смеяться.

«Флинк-полиморф» шел на автопилоте в воздушном коридоре второго яруса. Навигационный компьютер все просчитал до мелочей. Наземные магистрали и первый ярус сейчас забиты транспортом, а набор высоты до «тройки» и последующее снижение – дополнительные потери времени.

В скоростной конфигурации «компакт-шнеллер» аэромоб напоминал хищную птицу с оперением из радужного металла. Узкий фюзеляж, вытянутые серпы крыльев уходят назад, почти касаясь хвостовых лопастей. Острый «клюв» с АД-рассекателем режет воздух. Только лап с когтями не хватает… Хотя птицы в полете, вроде бы, лапы поджимают. «Флинк-полиморф» был рассчитан на полтора десятка вариантов, вплоть до «комфорт-круиза» на шесть персон. Конфигурации Регина предпочитала называть «ипостасями». Без Фриды при выборе новой машины не обошлось. На выставке элегантный «Флинк» сразу приглянулся обеим – и хозяйке, и химере. Запрыгнув в салон, Фрида свернулась на сиденье калачиком и вылезать не пожелала. Что делать? – пришлось покупать.

Регина ни разу не пожалела о выборе.

– Объект установлен?

В голосфере покатывались со смеху полтора десятка детишек. В данном случае «покатывались» не было фигурой речи. Большинство малышей и в самом деле каталось по упругой зелени грасс-покрытия, дрыгая ногами.

– С вероятностью 80 % – Гюнтер Сандерсон. В двуцветной футболке и желтых шортах.

– Вижу.

Щупленький Гюнтер скакал в центре площадки. Острые коленки, острые локти – кукла из прутиков. Ребенку нравилось быть в центре внимания. Он кривлялся, корчил рожи – веселил всех, как мог. А мог он, похоже, изрядно.

– Эмпатака?

– Возможно, не в чистом виде. Но уклон в эмпатию – явный.

Гюнтер подбросил в небо детское ведерко из розового пластика. Падая, ведерко угодило ему по темени. Мальчик не заплакал; напротив, расхохотался так, что его согнуло в три погибели. В ответ на площадку повалились все, кто еще стоял на ногах. У многих смех напоминал эпилептические судороги. По щекам детей градом текли слезы. На губах рыжей девочки пузырилась пена. У бритого наголо толстячка пошла носом кровь.

– Их зациклило! Положительная обратная связь.

– Вижу.

– Интенсивность растет…

– Сколько прошло времени от начала?

– Около восьми минут.

Регина взглянула на таймер обратного отсчета. До «Солнышка» оставалось пять минут лету.

– Как там воспитательница?

Линда переключила изображение. Пожилая женщина дергалась на полу кабинета дист-контроля. Казалось, ее били электрические разряды. Если это и был смех, то так смеются в аду. Глаза несчастной закатились, незрячие белки уставились в потолок. Багровый румянец щек. Дыхание – надсадный хрип. Брызги слюны взлетали вверх – и жаркой, болезненной росой падали обратно, на подбородок и шею. Брюнгильда Эльхман успела подать сигнал тревоги в последний момент, уже теряя сознание. Эмпатака накрыла ее вместе с группой: от игровой площадки до кабинета – двадцать метров, не больше.

Острая сердечная недостаточность. Если вовремя не принять меры…

– Система приорити: экстрим-режим. Скорость – на максимум.

На панели вспыхнул красный огонек.

– Включить форсаж. Маршрут прежний.

Система безопасности «Флинка», запрограммированная на подобные случаи, не стала запрашивать подтверждения. Пейзаж внизу смазался, уносясь назад. Мигнули, меняясь, цифры таймера. Осталась минута сорок. Минута тридцать…

– Медбригада на подлете.

– Хорошо. Как только купирую эмпатаку – сразу дам знать.

И Линда, и Регина прекрасно понимали: сейчас медики бессильны. Попадут в «зону поражения» – будут корчиться на полу от хохота, не в силах сделать простейшую инъекцию. Смех – страшное оружие. На уроках самообороны Линда доводила спарринг-партнеров до истерики. Если удерживать человека в этом состоянии достаточно долго… Дыхательные спазмы, лавинообразное учащение пульса. Аритмия, артериальная гипертония, перегрузка сердечной мышцы. В итоге – смерть от остановки сердца.

– Площадка заблокирована?

– Нет.

– Я сажусь.

– Удачи, Ри. Я на связи.

В вихре пыли, поднятой аэромобом, она выпрыгнула на парковочную площадку. Знакомые ворота: листья, цветы, вставшие на дыбы единороги. Голографическая ограда, заплетенная лозами винограда – настоящими. За тридцать лет ничего не изменилось. Разве что виноград разросся гуще.

– Лежать, Фрида! Ты остаешься в салоне.

Зловещий скрип створок. В глубине памяти всколыхнулась волна узнавания. Навигатор с целеуказателем не требовался. Дорожки – собаки, встречающие долгожданного хозяина – сами бросались под ноги. Она бежала, как, наверное, не бегала никогда в жизни. Не зря все эти мучения: гимнастика, тренажеры…

Все, хватит. Работаем.

Чуть-чуть приоткрыть блок. «Поймать волну». Оседлать ее, подобно опытному серферу – и, держась на гребне, скользнуть в сознание малыша. Веселье бьет через край. Еще, еще! Нет, приятель, еще – это не для нас. Ты уж сам, да в дружеской компании… Хорошо, что ты, Гюнтер Сандерсон, двуцветная футболка и желтые шорты, до сих пор держишься – несмотря на стремительный рост резонанс-фона. Крепкий ты парень. Но надо поторопиться. Активные синапсы, опасно искря, гудят высоковольтными проводами. Если их «закоротит»… Инсульт для тебя, маленький клоун. И даже не хочется думать что – для остальных.