Простужаться вдобавок не улыбалось.

Порой удавалось ненадолго погрузиться в дрему, больше похожую на бред. Однако вечно спать я не могла. Приходилось хвататься за любую возможность либо как-то извернуться, либо встать с постели. В итоге я переставила горшок с фиалками в другой угол, чтобы он не загораживал вид на чистую стену и идеальные обои, и наконец-то расправила свернувшийся ковер.

Пожалуй, в столице я бы предположить не могла, что захочу побыстрее пойти в школу. Там я бы использовала каждый шанс остаться дома на как можно более долгий срок. Еще бы стерлись воспоминания о тренировках с Солейлем и Изенгрином…

Я долго убивалась, лежа лицом к стене и таращась на часы, отслеживая движение секундной стрелки и отбивая пальцами ритм о матрац.

Однако опять же ничто не длится вечно. Так и моя тянущаяся меланхолия прервалась самым неожиданным образом – воплем из гостиной и громким хлопаньем двери моей комнаты.

Внутрь, как ураган, ворвался брат, всклокоченный, покрасневший и аж раздувшийся от гнева. Вены на его шее набухли, одна рука нервно сжималась в увесистый (на собственном опыте проверено) кулак, другая стискивала книгу, зажатую под мышкой. Именно на нее переключилось мое внимание после оценки облика мелкого – выглядела она до боли знакомой. В голове завертелось множество детских воспоминаний. Крылья бабочки, олицетворяющей охотничий дух, распустились где-то в животе, и я, полностью забыв о том, что уже не одна в помещении, принялась гоняться за воспоминаниями, отлавливая их поодиночке, за мгновения анализируя и перебирая мельчайшие детали. Ответ витал где-то рядом, но упрямо не ловился за хвост.

А потом запах сказки ударил в нос – корица, горькие духи, пыль от пледа, солнце, земля из цветочного горшка, дерево, клей, лето и шершавая поверхность газетных страниц на подушечках пальцев.

«Книга Джунглей» Киплинга.

Старая, сотню раз заклеенная скотчем, с дырами на обложке в нескольких местах, с тусклыми иллюстрациями и кое-где почти исчезнувшими буквами. Толстая, тяжелая и распространяющая вокруг себя аромат детства, давным-давно прошедших лет, когда люди вокруг улыбались. Бабушка смеялась, пока готовила завтрак, стоя в коридоре в нашем деревенском домике. Брат, еще не вышедший из младенческого возраста, забавно махал руками в огороде, увидев для себя нечто новое – жука или гусеницу. Продавщица в магазине, единственном на всю деревню, растягивала губы в улыбке, завидев нас троих, шагающих по пыльной дороге…

Всегда, в каждую секунду пребывания у нее в гостях я держала при себе эту книгу. Бабушка читала мне ее с утра, перед первой трапезой дня, на ночь, перед сном, после обеда. Когда она была занята на картофельном поле или уходила помогать соседям, я сдвигала брата куда-нибудь, залезала на большой диван, устраивала книгу у себя на коленях и погружалась в волшебный мир, где волки благородны и храбры, а шакал вьется под лапами у тигра.

– Ты чего таращишься? – грубо спросил брат.

Магия рассеялась.

– А ты чего права качаешь в моей комнате? – парировала я. – Что ты тут забыл вообще?

За все время, что мы тут жили, он даже порог моей своеобразной крепости не перешагнул.

На него вновь накатила злость, и он начал капризно рассказывать:

– Наша училка по литературе заявила, что мы необразованные и ничего в жизни не добьемся, ведь без книг в этом мире никуда. Спросила, какие у нас любимые произведения, а весь класс молчит. Она завозмущалась, стала наших родителей обвинять, что они нас не воспитывают… Целый список накатала, что нужно прочитать, позвонила родителям и сказала, чтобы мы им вслух читали…

– Прекрасно, а я тут при чем?

Излияния младшеклассника по поводу несправедливости выслушивать не хотелось, к тому же смысл его тирады от меня ускользал. Впрочем, он всегда страдал проблемами со связью мыслей воедино.

– Ну как при чем?! – взвизгнул он, напомнив пресловутого шакала. – Я должен читать вслух, а маме фильм посмотреть позарез надо, и у отца что-то свое срочное! Сказали к тебе идти, тебе все равно заняться нечем, можешь и послушать. Послушаешь?

– Не имею желания. Катись к себе в комнату и читай сам.

– Почему?!

– Твой писк въедается мне в мозг, а у меня и без того голова болит, так что я бы предпочла остаться в компании тишины.

Я демонстративно отвернулась и уткнулась носом в простыню. Через секунду кровать подскочила, ножки царапнули пол.

– Ты что творишь, мелкий?! – схватила я брата, со всего размаху прыгнувшего на постель.

Он вцепился тонкими, но сильными пальцами мне в запястья:

– Это ты что!..

– Я внятно сказала, нет! Уходи!

– Ты моя старшая сестра, помогать по учебе – твоя обязанность! Ты еще и отличница к тому же! И читать любишь! Что тебе стоит?!

Я прошипела прямо ему в веснушчатое лицо:

– Во-первых, не отличница, а хорошистка. Во-вторых, я бы многое отдала, чтобы не быть твоей сестрой.

Он пораженно уставился на меня, открыв рот. Хватка ослабла, но это уже не имело значения – я сама оттолкнула его, состроив гримасу, и как ни в чем не бывало накрылась одеялом почти с головой.

Мне не было стыдно. С того самого дня, как брат появился на свет, в квартире пахло слюнями и резиновыми игрушками, катавшимися по полу; маленькое чудовище кричало не останавливаясь, чего-то требовало, заходило, куда не надо и когда не надо…

Брат не двигался, и я уже хотела возмутиться, как вдруг он начал читать: «В Сионийских горах наступил очень жаркий вечер…»

Я даже привстала, чтобы схватить его за воротник футболки и выкинуть в коридор, но что-то надавило на плечи. Голова закружилась, тело обмякло, уши заполнила вата.

Пусть читает. Все равно чтение он долго не протянет.

Просто не буду слушать.

* * *

Ночью сон не шел по до боли простой причине – фильм, который мы смотрели с Паком в общей кладовке. Пак перед «сеансом» так расписал сюжет и актеров, исполняющих главные роли, что я ожидала чуть ли не чуда в пластмассовом ящике. Лучше бы молчал. Уже с ролика, прокрученного за минуту до начала картины, сердце чуть не остановилось. Я мужественно выдержала первый этап испытания – не закрыла глаза ладонями и не зажмурилась, просто стиснула колени и челюсти, чтобы не засмеяться.

Никогда не любила фильмы ужасов. В принципе, я не отличалась впечатлительностью и быстро все забывала. Однако сам процесс созерцания ужасающих кадров, смертельно-опасно-давящая атмосфера и нить страха, тянущаяся сквозь повествование, навевали дикую тоску.

Паку все было нипочем. Он развалился на пледе, головой ткнувшись в мой бок, и внимательно следил за действием, шумно попивая колу