Аня все это время сидела молча, не пикнув, словно ее здесь и не было.

Я давно докурила свою сигарету и взяла вторую, решив, что мне молчать больше не стоит, и нужно попытаться попить немного крови из этой компании, а то что-то у них все слишком гладко получается.

— Послушай, Витя, — прокашлявшись, обратилась я к лжесутенеру, — а зачем же ты тогда ко мне на пляже подходил? Или понравилась?

Только в этот момент, после моих слов Анечка вдруг обнаружила свое присутствие.

Она дернулась в кресле и хрипловато крикнула какую-то глупость в мой адрес. Я, впрочем, не расслышала, что именно.

Витя ухмыльнулся и сказал еще более явную глупость:

— И не мечтай даже! Кому ты можешь понравиться? Валерка мне рассказал о какой-то девке, которая стояла на нашем перекрестке и спугнула Мандибулю, и попросил прощупать тебя. Я переговорил и понял, что у тебя мозгов как у курицы и опасаться нечего.

Я глубоко вздохнула, но, перетерпев бред явно психически нездорового мужчинки, спросила:

— Так это ты шарился в моих вещах, когда Валерия увела меня к себе после убийства Валерия?

— Ну! — утвердительно кивнул Витя. — Мысли же всякие сразу пошли. Даже подумали, что ты могла быть его сообщницей, иначе как объяснить, что ты оказалась на перекрестке в нужное время и на похожей машине? Как-то не верилось в случайность. А потом я и книжку твою забрал, чтобы следы запутать. Неплохо получилось.

Я немного подумала и решила начать свою вербальную атаку.

— А почему ты так уверен, что это не Анечка твоя забрала деньги?

Витя зло посмотрел на меня, Анечка что-то прошипела, но Витя цыкнул на нее и высокопарно ответил:

— Она — моя жена! Теперь ясно?

В этот момент к нему подошла Валерия, держа в руках моток бельевой веревки — очень ненадежная, кстати, вещь, если ею связывать человека: она растягивается так, что освобождение от ее пут — дело очень недолгого времени. Только нужно навык иметь.

— А ты знаешь, Витя, — медленно сказала я, выпуская дым к потолку, — незадолго перед тем как раздались те два выстрела, я встретила твою Анечку: она несла в руках какой-то полиэтиленовый пакет. Закурить еще у меня попросила, помнишь, Аня? — с доброй улыбкой обратилась я к так и замеревшей при этих словах в кресле девушке. — Что же она такое несла? Тебе не интересно, Витя, или ты и так знаешь?

Валерия на секунду застыла с мотком веревки в руках, потом резко развернулась и изо всех сил запустила моток в Анечку.

— Это ты деньги украла, дрянь! — заорала она. — Ты, сука, а Валерка из-за тебя…

— Заткнись! — заорал Витя, замахиваясь на Валерию. — Не помнишь, что ли, дура, что твой Валерка ей все наврал? Вот она и взяла вещички и пошла…

Тут-то я головой вперед и выпрыгнула из своего кресла. Моей целью был захват пистолета из руки Вити, но если бы я знала, как оно все получится, то лучше бы продолжала сидеть в своем кресле и спокойно курить.

Витя отреагировал моментально, и я получила увесистый удар рукояткой пистолета по лбу.

Все закрутилось вокруг меня, потемнело в глазах, и я упала на пол. Кресло было гораздо мягче.

Послышались тяжелые шаги, и спокойный голос Блендамеда произнес:

— Привет, полуночники!

Витя задергался с пистолетом в руках:

— Ты кто такой? Убью, не подходи!

Блендамед промолчал, за него ответили другие.

Зазвенели разбитые стекла, и во всех окнах появились короткие стволы автоматов.

— Краснодарский РУБОП, — пробасил Блендамед, представляясь, — все ваши базары уже на ленте, а если дернешься, позорник, станешь дырявым. Этого хочешь?

Витя затравленно оглянулся и, скрипнув зубами, уронил пистолет.

— Ну, наконец-то! — радостно воскликнул молчавший все это время Азизбегян, вскакивая с пола и счастливо улыбаясь.

Он подбежал к Блендамеду и стал совать ему в руки свои документы.

— Я капитан Азизбегян, следователь из РОВД. Проводил оперативную разработку наркоторговцев. Спасибо за помощь, ребята! Меня тут в заложники едва не взяли, и если бы не вы…

Домик наполнился знакомыми ребятами из окружения Блендамеда. Они быстро расставили всех нас по стенкам и начали проводить первичные обыски.

— Оперативная разработка, говоришь? — снова услышала я голос Блендамеда. — А Мандибулю своего ты пристрелил тоже по разработке? Врешь, сука, ты боялся, что он лишнего наболтает в непонятках!

Я почувствовала сзади прикосновение чьих-то рук. Но прикосновение было весьма непохожим на поиски оружия. Я в удивлении обернулась.

Блендамед, застенчиво улыбаясь, произнес:

— Вы можете идти к себе, Татьяна Александровна. Все ваши вещи на месте. Вот только проводить вас не смогу, но могу выделить охрану.

Я внимательно взглянула на Блендамеда.

— Знаете, наверное, никому другому я не доверюсь. Раз так получается, пойду лучше одна.

Словно в тумане, я вышла из домика, где происходило так много интересных разговоров и событий, добралась до своего одинокого пристанища и, из последних сил приняв душ — не могу же я сказать «приняв кран», хотя так оно и было на самом деле, — я упала на кровать и уснула, почти приняв твердое решение завтра же уехать из этого кемпинга куда-нибудь поближе к своей квартире.

Мое пробуждение было тяжелым.

Я долго не желала открывать глаза и морщилась от яркого солнца, светившего прямо в лицо.

Доморщилась до того, что чья-то рука задернула занавеску, и мне сразу полегчало. Только тогда я решилась открыть глаза исключительно из кратковременного приступа любопытства.

Передо мной стоял Блендамед и улыбался.

Я задумчиво посмотрела на него, потом, опустив глаза, взглянула на себя.

Ложась спать накануне после «душа» из крана, я накрылась только одной простыней, и теперь она лежала, вся сбитая в комок, в дальнем углу дивана.

Я осмотрела себя, и зрелище сие возражений у меня не вызвало. Тогда я перевела взгляд на Блендамеда.

— Ты долго собираешься стоять? — спросила я у него.

— Не-ет… — проговорил Блендамед. — А что нужно делать?

Я не стала отвечать этому большому ребенку и, пожав плечами, лениво посоветовала ему подумать еще пару часиков, после чего закрыла глаза и немного отодвинулась от края дивана — чтобы не упасть случайно, если придется снова уснуть.

Блендамеду много времени не понадобилось — наверное, он его уже имел раньше, пока я спала, и все понял сам.

То, что происходило в последующие сутки, не имеет совершенно никакого отношения к моему пребыванию в кемпинге, потому что из своего домика я не выходила.