— Стой здесь, — сказала она. — Не уходи.

Она притащила из сада крепкую палку и открыла задвижку на чердачном лазе. Потом помогла ему запрыгнуть. Потом встала на перила, а оттуда — за ним, наверх. Он высунулся из люка, чтобы помочь ей подтянуться. Пол наверху был из простых неструганых досок. В дальней стене — крохотное окошко, почти скрытое под многолетним слоем грязи. Повсюду набитые вещами коробки и горы пыли. Тут еще жарче, чем в доме. Амбер отряхнула ладони о шорты, уселась на пол и пристально посмотрела на него. Что стоим? — сказала она, похлопав рядом с собой. Он ничего не понимал. Не знал, как должен ей ответить. Пока он думал, она вдруг снова исчезла в чердачном люке.

У Магнуса сердце оборвалось. Ее уход означал — он упустил шанс. Но нет, она снова появилась внизу, с покрывалом в руках — видимо, из ближайшей комнаты.

Она была удивительно ловка для взрослой. Балансируя на перилах, схватила его протянутую руку. Оттолкнулась босыми ногами от стены, влезла. Носком ноги сдвинула коврик обратно на лаз. Выпрямилась. Огляделась, все еще держа его за руку.

— Отлично, — сказала она.

— Темно, — сказал он.

Она отпустила его руку. А потом стянула с себя футболку. Вокруг сосков кожа у нее белая-белая. Потом она сняла шорты. Параллельные прямые не сходятся. Икс не вычисляется. Она снова взяла его руку. Положила себе на бедро, потянула выше, выше. Точка пересечения. Она расстегнула его ремень. Он выскочил наружу, образовав параболическую кривую. Она сжала его. Он кончил, тут же.

Потом она говорит, ложись-ка.

Множество = совокупность.

Совокупность = сумма частей, составляющих целое.

Бесконечность = непрерывность.

Последовательность, самовоспроизводимая через равные интервалы раз, потом еще раз, еще раз и еще = периодичность.

Точка пересечения. Она уложила его на спину, так что их тела образовали прямой угол. И умножила себя на него.

Незримая прямая, соединяющая их взгляды, обладала самой прекрасной линией наклона в мире.

Он чувствовал себя словно в мягкой боксерской перчатке, или в пространстве, полном крохотных подушечек или трепещущих крылышек. Магнус взорвался миллиардом крохотных белых перышек.

Запах по-летнему душного чердака, их, только их запах, липких от восхитительного пота. Как она потом упала на него, тихонько смеясь ему в ухо. Как она ходит, натянутая струна, как говорит, или просто сидит, молча, как улыбается ему, сидя напротив за ужином, а никто ни о чем не догадывается. Ее чудесные потаенные изгибы.

Амбер = ангел.

Они еще трижды занимались любовью на чердаке. И два раза, когда в доме была толпа гостей, они по-быстрому (ощущения весьма острые) — в саду за оградой из кустарника. А однажды Амбер пришла в комнату Магнуса, когда все легли спать. Это было просто бесподобно.

Фантастика.

До сих пор странно — в результате всегда ужасно мокро. Он и не подозревал. И еще он до сих пор не привыкнет, хотя столько раз видел, что у Амбер там волосы, настоящие волосы. Ему как-то не приходило в голову, что женщины так устроены. Впрочем, если подумать — это же естественно. Ну конечно, у них там волосы. По-видимому, они специально удаляют их, прежде чем выйти в чат, сделать фотки или видео. А может быть, у них, как у парней, у мужчин, — у кого — то есть, у кого-то нет. Или может, вырастают с возрастом. Он посмотрел на мать, которая шла через сад. Интересно, она их удаляет или у нее нет волос, или, наоборот, много? Если есть — то какую площадь они занимают в квадратных сантиметрах. Когда он часто моргает, мысли путаются.

— Я веду Святого Магнуса на экскурсию по деревне, — объявила Амбер Еве. — Нас не будет около часу — я как раз успею его совратить и привести тепленького обратно, вы не против?

Магнус чувствует, как его изнутри заливает багряная волна. Когда шум в ушах стихает, он слышит, как Ева, а за ней и Астрид смеются, словно услышали уморительную шутку.

— Но все будет шито-крыто, — продолжает Амбер. — Мы не потревожим местных добрых самаритян, по крайней мере на этот раз, правда?

— М-гм. — Магнус уставился в пол.

— А мне можно с вами? — спросила Астрид.

— Нет, — сказала Амбер. — Но если будешь сегодня паинькой, завтра пойдем воровать в магазине.

— Приятной прогулки, — говорит Ева, не глядя на них. — Не забредайте слишком далеко.

Амбер = гений, думает Магнус. Нет — даже гений в квадрате, она запросто нашла хранителя ключа от церкви в сонной деревушке. А в следующую поездку в Лондон сделала дубликат. Это гениальность уже в третьей степени.

Теперь они почти всегда бывают там. Их ни разу никто не потревожил.

— Почему ты носишь остановившиеся часы? — как — то днем, в церкви, спросил ее Магнус. Амбер стояла на коленях между его колен, только что закончив минет, в который раз заставив его взорваться от счастья. В тот же миг он заметил блеск часов на ее запястье, они всегда показывали семь, без вариантов. Сейчас было около пяти.

Амбер выпрямилась спиной к скамье, откинула волосы от лица.

— Мне надо следить за временем, — сказала она.

— Да, но они показывают неправильное время, — сказал Магнус.

— Это по-твоему, — отвечала она. И с этими словами опустила руку с часами туда, вниз. То, что происходит потом, отключает его от реальности.

В такие минуты время останавливается.

После они сидят на траве или на скамейке. Мимо идут люди. Амбер со всеми здоровается. В ответ все тоже с ней здороваются, словно старые знакомые. И улыбаются. Они — деревенщина. Магнус не сказал Амбер, что у них в семье их называют так. Ева никогда не высмеивает деревенских, и Майкл тоже — при Амбер.

— Смотри, какие у них длиннющие тени, — замечает Амбер, когда мимо проезжают два велосипедиста. Она машет им рукой. Те машут в ответ. Магнус смотрит на причудливо изломанные тени, которые отбрасывают их вздернутые руки на асфальт.

— Люди всего лишь тени, — говорит Магнус.

— Ну ты-то не тень, на хер, — сказала Амбер. — А если тень — то любишь иметь меня до чертиков, хотя и я всего лишь тень, не больше.

Он испугался, что обидел ее. Но по виду не скажешь. Напротив, как обычно с Амбер, тебя в самое сердце поражает ее особый, нетривиальный взгляд на вещи. Это придает ему смелости.

— До сих пор среди бела дня вдруг темнеет, — говорит Магнус.

— Правда? — спрашивает Амбер. И задумывается. — Сопротивление зрения, — говорит она. — Ты видел нечто невероятно мрачное, и это до сих пор влияет на твое зрение, хотя ты больше не видишь сам очаг возбуждения.

— Как это? — спросил Магнус.

— Так бывает, если долго смотреть на что-то очень яркое, — сказала она. — Слушай, а ты, пожалуй, глуповат для мальчика-зайчика.