Дальнейшим развитием экономической теории стало осмысление новых явлений конца XX в., прежде всего информационной революции. Под информационной экономикой сегодня принято понимать одновременно и состояние экономического развития на рубеже XX-XXI вв., и исследования влияния информатизации на принципы и темпы принятия экономических решений, и собственно экономическую теорию информационного общества. Главным достижением последних лет, отразившимся, в частности, в работах Дж. Стиглица и М. Спенса, является понимание того, что асимметричная информация (когда одна из сторон экономических отношений не знает того, что знает другая) приводит к сбоям в работе экономики. Особенностью информационной экономики является массовость и глобальный характер хозяйственных взаимодействий (примером здесь может служить развитие платежных систем Visa/MasterCard).

Таким образом, за XX в. сформировался комплекс из пяти факторов производства. К классической триаде факторов (земле, труду и капиталу) добавились два новых: предпринимательская способность и информация. Эти факторы дают разные виды дохода: ренту, зарплату, процент, прибыль и роялти. Однако важно учитывать, что помимо производства в современной экономике не меньшее значение имеют обмен и потребление. Разнообразие взглядов на экономическое развитие во многом связано со спорами о том, что является главной силой, движущей экономику: выбор ли индивида, накопление ли капитала, технологические ли инновации или же институциональные различия. Такие различия во многом исторически обусловлены, т. е. связаны с новыми экономическими вызовами, большая часть из которых выпала как раз на новейший период истории. При этом экономическая теория существенно продвинулась вперед, когда стала исходить из того, что реальный мир не столь определен, как сначала казалось, а скорее основан на риске и недостаточности информации. Несмотря на подобную неустойчивость экономической теории, она оказала весьма серьезное влияние на социальное и гуманитарное знание.

Вслед за информацией в экономику пришли психологические исследования, сформировалась так называемая нейроэкономика. В. Смит и Д. Канеман провели исследования формирования суждений и принятия решений в условиях неопределенности. В работах нейроэкономистов рассматриваются эвристические черты вероятностного мышления. В частности, при принятии решений, как выяснилось, доступность решения рассматривается людьми как довод в пользу его большей вероятности, особенно, если на ум приходят схожие примеры из прошлого опыта. Представительность в принятии решений связана с оценочным суждением, опирающимся на предположение о том, в какой степени решение соотносится с прошлым опытом, например, с принятой психологической моделью поведения в рамках конкретной профессии. Процесс вынесения суждения (по терминологии Канемана, закрепление и корректировка) предполагает, что человек рассматривает все ему известное как якорь, а любая дополнительная информация используется им лишь для того, чтобы скорректировать итоговое решение. С точки зрения экономического выбора, самым важным результатом нейроэкономических исследований было выявление двух систем: первая система срабатывает автоматически и очень быстро, почти не требуя усилий и не давая ощущения намеренного контроля; вторая система должна использовать внимание человека, необходимое для сознательных умственных усилий, которые нужны для сложных вычислений, равно как и для сложных экономических решений.

В последнее время экономическая теория возвращается к известному принципу «экономического империализма», который был сформулирован еще в 1960‑е годы: если экономическая теория объясняет и социальную реальность, она вполне способна стать метатеорией социальных наук. Экспансия экономической теории в общественные науки оказала существенное влияние на развитие в том числе и истории, особенно квантитативной (т. е. основанной на количественных методах). Начиная с Г. Беккера (1930-2014), экономический империализм приобрел весьма ясные черты: за индивидом признается статус единственного субъекта, анализ человеческого поведения строится на основе стандартной модели «homo economicus», целевые функции индивида остаются стабильными во времени, индивидуальные предпочтения моделируются в контексте рыночного взаимодействия. Учитывая существенную абстрактность таких построений, необходимо принимать во внимание сложность их соотнесения с конкретностью наблюдений в экономической истории.

Развитие экономической истории во второй половине XX в. Влияние экономической теории и приобретающих силу количественных методов в истории повлекло бурное развитие квантитативной (или «серийной») истории, в рамках которой появилась «новая экономическая история».

К. Чиполла (1922-2000) в своем «Введении в экономическую историю» назвал экономическую историю в современной науке «дисциплиной между двух культур». Корень такого промежуточного положения Чиполла видел в том, что экономическая проблематика, хотя и была традиционно включена в исторические реконструкции, часто находилась на периферии интереса ученых–историков и экономистов. Когда же речь заходила об экономических закономерностях, то историческая событийность будто бы отходила на второй план. И даже если ученому удается выявить какие–то содержательные закономерности, то всегда могут возникнуть вопросы: что, собственно, определяет экономическое развитие, в чем его причины, возможно ли выявить «вневременные» тенденции и такие закономерности экономического роста, которые вовсе не связаны с конкретными действиями людей и их последствиями?

Направление, в основе которого лежит использование эконометрики в исторических исследованиях, — клиометрика (cliometrics) — расцвела в 1960-1970‑е годы. Сам термин получил определение как раз в 1960 г.: «Вкратце, логическая структура, необходимая для исторической реконструкции прошлой экономической жизни из сохранившихся обломков, включает в себя идеи истории, экономики и статистики. “Потомок” такого действия по междисциплинарному смешению был назван достойным именем: в [университете] Пэдью полученную дисциплину окрестили “Клиометрика”». В это время будущий нобелевский лауреат по экономике Д. Норт становится редактором «Journal of Economic History», рупора клиометрики. Старт «клиометрической революции» был дан.

Суть клиометрики заключалась в систематическом применении математических методов в исследовании массовых исторических источников, прежде всего в области экономической истории. Несмотря на действительное преобладание историко–экономических исследований в рамках квантитативного подхода, следует учитывать, что математический аппарат активно стал применяться и в демографической, и в политической, и в социальной, и в культурной истории, а также в археологии и этнологии. Заметное развитие клиометрики сопровождалось развитием методов количественной обработки данных (как в рамках статистики, так и в рамках информатики, в частности, прикладной — исторической информатики). Важно заметить, что в клиометрике не принято противопоставлять количественный и качественный исследовательские подходы, так как измерение (одна из ключевых процедур) — это определение соотношения качества и количества. При этом квантитативный подход принято отличать от описательного, поскольку он принципиально построен на систематическом наблюдении массовых источников или однородных совокупностей («серий»), результаты которого обобщаются (индукция) и проверяются с помощью гипотез (абдукция) на основе массовых или статистических исторических источников.

«Клиометрическая революция» началась в США в связи с бурным ростом исследований по экономической истории в 1960‑е годы. Проблематика клиометрических исследований была связана с историей рабовладения в США, а также с историей транспорта и сельского хозяйства, экономических институтов. В 1983 г. в США появилось существующее поныне международное Клиометрическое общество, объединяющее ученых, применявших формальные и количественные методы в исторических исследованиях.

Экономическая история является классической междисциплинарной областью. Классической потому, что со времени «клиометрической революции» мало