По коридору, двигаясь медленно, но с величественным изяществом, помогая себе лишь тросточкой, к нам приближалась бабушка. Серебристое платье, скрывая старческую хрупкость, подчеркивало ее высокую стройную фигуру. Среди сложного переплетения кругов, треугольников и других геометрических фигур виднелись значки ранга. Из-под плотного белого жакета ниспадали просторные манжеты и свободный ворот. Седые волосы, собранные в узел на затылке, скрепляла серебряная заколка с синими камнями – по-моему, это были сапфиры. Такие же самоцветы заменяли пуговицы и сверкали в перстне на среднем пальце левой руки.

За ней следом появилась Мария, и у меня перехватило дыхание. На ней было открытое вечернее платье такой белизны, что подошло бы невесте-призраку. Жесткий корсаж туго облегал тело, треугольником спускаясь ниже талии. Свободная юбка стекала к ногам, а серебряные цепочки служили поясом. Легкое серебряное шитье и полоски серебристого шелка по низу юбки дополняли наряд в соответствии с указанием, сопровождавшим приглашение.

В серьгах и в брошке на груди переливался "тигровый глаз" – ее камень. Свои черные кудри она уложила в сложную прическу, открывавшую уши и серьги в них. Золотисто-коричневый отлив камней напоминал цвет ее карих глаз. Она улыбалась, радуясь произведенному на нас обоих впечатлению.

Кит немедленно предложил бабушке свою руку, глазами указав мне на гардероб. Я отыскал там серый шерстяной плащ и пару теплых перчаток для бабушки и почти такой же зимний плащ Марии. Накинув на дам плащи, мы с Китом провели бабушку через открытую Джеймсом дверь к карете, которую Ноб уже подкатил к подъезду.

Усадив бабушку и Марию, мы укутали им ноги теплым пледом. Карл вывел Стайла и вороного жеребца, приветствовавшего Кита радостным фырканьем. Вскочив в седла, мы догнали карету, уже катившую ко дворцу.

Дворец императора возвышался на самом большом из холмов Геракополиса. Выстроенный разными мастерами, он светился изнутри призрачным голубоватым светом, объединявшим его части в единое целое, как власть императора объединяла все части Империи.

Не подумайте, что кругом царила тьма. На всех перекрестках города горели праздничные костры, а в окнах сияли фонарики. Народу на улицах было куда больше, чем обычно в холодные вечерние сумерки. Проезжая по городу, я обменивался приветствиями и праздничными пожеланиями со множеством совершенно незнакомых людей. На эту ночь все жители столицы забыли местную рознь и мелкие обиды. Этот обычай, радовавший меня еще в Быстринах, здесь, в сердце Империи, в огромном скоплении людей, казался чудом.

Ноб направил карету в дворцовые ворота и остановил ее у самых ступеней дворца, между тем как мы с Китом спешились в толпе народу, помогавшего конюхам. У Кита здесь нашлись знакомые из отряда. Послышались язвительные замечания по поводу его торжественных одеяний. В ответ Кит так величественно напыжился, что все вокруг разразились смехом.

Выбравшись из толпы, мы ступили на красную ковровую дорожку, догоняя уже поднимавшихся по ступеням бабушку и Марию. У парадных дверей бабушка сказала что-то офицеру, охранявшему вход. Тот сверился со списком и улыбнулся ей. Затем он обернулся к двум другим военным, стоявшим рядом с дверью. Один из них взглянул на меня:

– Лахлан из Быстрин? – спросил он.

– Да.

Я снял плащ и перекинул его через руку.

– Следуйте за нами.

И бабушка, и Кит удивленно взглянули на него. Кит встал между мною и стражником:

– В чем дело, сержант?

– Прошу прощения, лейтенант, но вас это не касается, – могучий страж навис над Китом, уперев руки в бока. – У меня приказ проводить Лахлана из Быстрин к императору, как только он появится, и никакой молодчик из разведки не помешает мне этот приказ исполнить.

Кит вежливо склонил голову и уступил мне дорогу. Он взял мой плащ и передал его слуге, уже подхватившему накидки у бабушки и Марии. Они направились в северное крыльцо дворца, а я остался под конвоем сержанта и одного из рядовых его команды. Проводив своих спутников взглядом до поворота коридора, я последовал за сержантом через ротонду в глубь дворцовых помещений.

Пройдя по черно-белому шахматному полу под высоким куполом ротонды, мы вступили в сводчатый проход с тяжелой гранитной колоннадой, за которой открывались полукруглые ниши. В каждой нише стояла статуя одного из прежних императоров или императриц. Каменные фигуры выше человеческого роста напоминали мне статую, изображавшую моего отца. Проходя среди этих колоссов, наводивших меня на мысли о собственном ничтожестве, я забавлялся, представляя себе отца принятым в их суровое общество.

Сержант вел меня по дворцу, без труда разбираясь в лабиринте переходов. Нельзя сказать, что каждый переход был роскошнее предыдущего, особенно после первого, украшенного статуями августейших особ, но, несомненно, все были великолепны! Я понимал, конечно, что императорский дворец и должны возводить лучшие мастера Империи, но одно дело понимать, а другое – видеть воочию.

Каждое кресло и кушетку украшали золото, серебро, слоновая кость и самоцветы. Я видел деревца с золотыми стволами и кронами, усеянными снежными хлопьями: каждая снежинка – полупрозрачная пластинка жемчуга. Я видел резные опаловые чаши и боевые маски из золота и гагата, изображающие воинов-бхарашади. В нишах у дверей стояли доспехи и оружие из драгоценных металлов, украшенные тончайшей филигранью.

И повсюду – на стенах и потолках – роспись дивной работы. Сцены из древней и новой истории – некоторые я узнавал, например Игези, пропавшего принца, дернувшего за бороду самого Владыку Бедствий, другие были мне незнакомы.

В Быстринах я выучил, как урок: Геракополис – центр Империи, здесь я увидел собственными глазами, что это значит.

Забыв все наставления деда, я не запоминал дороги. Исчезни вдруг сопровождавшие меня стражи, я мог бы вечно бродить по дворцу в поисках выхода – и заслужил бы голодную смерть за свою беззаботность. Но даже эта ужасная мысль не могла заставить сосредоточиться и забыть о красотах бесконечного лабиринта.

Кроме того, шедевры художников и архитекторов хоть немного отвлекали меня от другого тревожащего вопроса: зачем я понадобился императору? Кто я такой? Ни имени, ни славы – парень из маленькой деревушки в далеком Харике. Я не привлекал даже внимания стражника у дверей дворца, не то что правителя Империи.

Сержант ввел меня в помещение, достаточно просторное, чтобы вместить дом деда со всеми пристройками.

– Жди здесь. Да смотри, не разбей чего-нибудь!

Я огрызнулся:

– Что я, дикарь? Я из Харика!

– Вот-вот, из Харика, так что смотри, не разбей чего! Император выйдет к тебе, когда сочтет нужным.

Он удалился вместе со своим подчиненным, плотно закрыв за собой дверь.

Совсем растерявшись, я бесцельно бродил по залу. Справа обнаружились еще одни золоченые двери, из которых, видимо, и должен был появиться император. Высокие стены были расписаны батальными сценами: битва с Хаосом в день, когда была разбита Печать Бытия. Напротив дверей, через которые я вошел в зал, два огромных окна разбивали сюжет на триптих: сражение с объятыми пламенем, но не сгорающими в нем демонами Хаоса. Мебель выглядела тяжелой и строгой не по-дворцовому, но подходила к воинственной суровости фресок. Стол и кресла не то чтобы казались сколоченными сельским столяром, однако выглядели основательными и простыми, без резьбы и украшений. Еще два маленьких столика стояли по бокам диванчика под окнами, а дверь, уводящую в глубь дворца, обрамляли высокие шкафы.