Одоакр поставил кубок на стол.

— Я должен подумать. Прости, что не даю тебе толком отдохнуть, но будь готов вскоре выехать из города. Гундобад пока не знает, что ты прибыл, а доверять я могу только тебе.

Алый отблеск зари заиграл над цепью невысоких гор на востоке. Утро вступало в свои права, и предрассветный сумрак быстро рассеивался.

Фульциний потер руки, покрывшиеся «гусиной кожей», и постарался встряхнуться. Хотелось спать. «Скорее бы солнце взошло», — подумал он, поднимаясь на холм. Даже сверчки и цикады, донимавшие своим пением всю ночь, казалось, разделяли его ожидания. Они примолкли, затаившись в траве, и вокруг стояла звенящая тишина.

Марк быстро взбежал наверх, упал на колено и посмотрел вниз. Фламиниева дорога, огибая холм, бежала на север через широкую долину, посреди которой стоял городок. Карсулы. Даже отсюда было видно, что город не обитаем. Над крышами домов не курились дымки очагов, не перекликалась городская стража, рабы, встававшие раньше своих господ, не спешили к колодцам набрать воды для утренних омовений. Город был мертв, и лучше всего об этом говорила сама дорога, густо заросшая травой, а кое-где на ней даже пробивались молодые деревья. Легкий утренний туман не мешал разглядеть низкие осыпавшиеся стены, пустую арку ворот и заросший плющом забитый грязью акведук в южном конце города.

Услышав за спиной чье-то пыхтение, Фульциний обернулся. Ну конечно! Жрец, не утерпев, решил присоединиться к нему. Марк нетерпеливо помахал рукой, показывая, что нечего маячит на фоне неба. Феликс послушно присел.

— Карсулы. Добрались наконец! Тяжеловато в мои-то годы совершать ночные прогулки.

— Где твоя обитель? — Фульциний вновь обернулся к городу.

— Обитель не моя, но достойных сестер-врачевательниц. Святой Дамиан, который когда-то жил здесь…

Фульциний нахмурился.

— Да, понимаю… Обитель на той стороне. Смотри — вон амфитеатр, за ним рыночная площадь, вон те развалины — базилики и храмы, а за ними — видишь высокий дом, окруженный стеной? Вот это она и есть, обитель Святого Дамиана.

— Не вижу там никакого движения. Хотя далековато. Да и рано еще.

— Нет, ты прав! Сестры обыкновенно встают рано. Это странно. Впрочем, всякое может быть. Поедем, посмотрим?

— Опасности вроде бы нет… Но надо сделать все быстро. Идем.

Обернувшись, Фульциний бросил взгляд на дальний конец город, где Фламиниева дорога вновь исчезала среди холмов. В любой момент из-за этих холмов могла появиться армия Гундобада.

Спустившись с холма, Фульциний молча указал рукой в сторону города, и маленький отряд тут же последовал за ним. Галл, Проныра и Сальвий вели в поводу пять оседланных коней, предназначавшихся для монахинь. Феликс не знал, есть ли у сестер собственные лошади, а оказаться на пути наступающей армии никому не хотелось.

Миновав пустой проем ворот, загроможденный парой каменных блоков, свалившихся прямо на дорогу, они вошли в город. Копыта коней мерно цокали по камням, их шаги легким эхом разносились среди покинутых зданий, приглушенные захватившей дорогу травой. Никто не разговаривал. Мертвый заброшенный город производил неприятное впечатление.

Обогнув старый амфитеатр, они увидели обитель, огражденную стеной сухой кладки. Даже отсюда было видно, что ворота закрыты.

— Добрый знак, — произнес Феликс. — Кто-то там определенно есть.

«Вот только кто?» — подумал Фульциний, но ничего не сказал. Их было всего четверо. Пятеро, если считать жреца, хотя какой от него толк в бою? И встреча с противником в планы Фульциния не входила. Но время не оставляло иных способов узнать, кто расположился в обители. Поэтому, приказав своим людям сесть на коней и быть готовыми удирать, он постучал в ворота.

— Эй, есть кто живой? Открывай!

Некоторое время ничего не происходило, потом где-то скрипнула дверь, послышались шаркающие шаги.

— Погодите, добрые люди, — донесся из-за ворот женский голос. — Такой ранний час, и мы…

В створке ворот открылось маленькое зарешеченное окошечко, на миг мелькнули заспанные глаза, и окошко тотчас затворилось.

— Вы воины? Что вам нужно? Здесь святая обитель, солдатам с оружием нет здесь места.

Голосу явно пытались придать уверенность, но дрожь выдавала испуг. Фульциний пожал плечами и ожидающе посмотрел на жреца. Тот соскочил с лошади и подошел к воротам.

— Это я, Феликс, смиренный служитель Христа из Рима, — мягко произнес тот. — А солдаты всего лишь сопровождают меня. Мы вам ничем не грозим. Здесь ли сестра Зенобия, настоятельница обители?

Окошко опять открылось. Глаза глядели изучающее.

— Я позову мать настоятельницу. Уж извините, устали мы все, столько народу вчера прибыло, столько народу… Пойду разбужу.

— Эй, а нам что, здесь торчать, что ли?!

Но окошко захлопнулось вновь. Фульциний сплюнул и спешился, остальные последовали его примеру.

— Сальвий, а ты куда? Давай-ка обратно на коня и дуй к северным воротам, смотри за дорогой. Если что — мчись сюда.

Сальвий кивнул и ускакал.

Тем временем обитель пришла в движение. Хлопали двери, слышались голоса, где-то раздался детский плач.

— Это еще что такое? — Фульциний посмотрел на жреца, но тот лишь помотал головой.

— Сам не знаю. Но сестра что-то говорила про прибывших людей, возможно…

Послышался скрежет засовов, ворота со скрипом отворились.

— Здравствуй, Феликс. Рада вновь тебя видеть.

Перед ними стояла высокая матрона средних лет, облаченная в черный балахон с капюшоном. В молодости она явно была красива, да и теперь ее красота еще не поблекла, но с годами аристократическое лицо приобрело печать внутренней силы и некоторой надменности. Ее взгляд скользнул по солдатам и вернулся к Феликсу.

— Здравствуй, Зенобия. Сколько лет прошло. Не думал увидеть тебя когда-нибудь вновь.

Фульцинию показалось, или на миг ее губы дрогнули?

— И я рада тебе. Входите.

Она отошла в сторону, и все четверо вошли во двор, ведя за собой лошадей. Фульциний огляделся. Встречать их, похоже, высыпало все население, а людей тут и вправду оказалось немало. Вокруг Зенобии собралось еще четыре жрицы разного возраста, все в одинаковых балахонах. У старого колодца посреди двора стоял пожилой мужчина в помятой тунике и дорожном плаще, возле него застыли двое подростков лет четырнадцати. У входа в дом расположились три молодых женщины, две из них баюкали на руках младенцев, закутанных в чистые пеленки. Оба мирно сопели, плач же доносился из дома, значит, был там и кто-то еще. Заспанные люди, оторванные от сна их прибытием, смотрели настороженно и испуганно.

— Вчера мы легли поздно и не ждали гостей. Завтрак еще не готов, но если вы подождете…