«Упс».

Я невольно рассмеялась.

«Угу. Тот еще упс».

«Мне очень жаль».

«Я потихоньку привыкаю».

«Это тот парень, которого ты все время рисуешь в своем альбоме?»

Вопрос застал меня врасплох.

«Откуда ты знаешь?»

«Заглядывал тебе через плечо. Узнал все лица, кроме одного. Ты влюбилась в Брэна?»

«Слушай, я думала, что ты не можешь читать мысли, не дотрагиваясь до человека».

«На прошлой неделе за обедом я тайком полистал твой альбом, когда ты отошла. Там повсюду только Брэн и этот парень».

«Маленький синий ворюга!»

«Да, я такой, — ответил он, ничуть не обидевшись. — Позволь узнать, а как ты получила мой экранный номер?»

«Туше», — огрызнулась я.

«Прости, если это личное».

«Да нет, не совсем. Особенно для тебя, ведь ты и так знаешь все секреты. Я могу рассчитывать на то, что ты не растреплешь об этом всей школе?»

«Можешь, и даже в квадрате».

Я чуть не прыснула со смеху.

«Ты мог бы просто попросить у меня альбом».

«Прости. Мне было любопытно. Я хотел узнать, в чем ты пытаешься разобраться».

Я не выдержала и хихикнула.

«Во всем. В вашем времени я постоянно чувствую себя не в своей тарелке».

«Что ты хочешь понять при помощи своих пейзажей?»

Этот вопрос заставил меня надолго задуматься.

«Себя, наверное, — написала я. — Жизнь. Стазис. Пейзажи более… скажем так, медитативны, чем портреты. Хотя мои портреты тоже медитативны, через них я пытаюсь понять человека».

«Кстати, мне очень понравился набросок меня и Набики. Я не ожидал, что ты сумеешь увидеть ее такой… такой милой, ведь она всегда держится с тобой очень холодно».

«В этот момент она смотрела на тебя».

«Ах, вот оно что… Тогда понятно. Так у тебя есть чувства к Брэну или нет?»

«Не знаю, что у меня есть. Кроме избытка свободного времени и недостатка ума».

«Я не знаю, как он к тебе относится. Но подружки у него нет, если тебе это интересно».

«То есть ему никто не нравится?»

«По крайней мере, я этого не замечал».

«Ясно. Что ж, приятно было узнать».

«Теперь моя очередь спрашивать», — написал Отто.

«Валяй».

«Что ты в нем видишь?»

«Кроме очевидного?»

«Что значит очевидное? Боюсь, я не юная девушка и вижу Брэна несколько иначе».

Я задумалась над тем, как бы ответить на этот вопрос, не выставив себя потерявшей голову юной девушкой.

«Он очень приятный с эстетической точки прения».

«И все?»

«Он хорошо ко мне относится. Он со мной разговаривает. Он приятнее, чем все остальные».

«Даже я?»

«Я не хочу тебя обидеть, Отто, но ты со мной не разговариваешь».

«Да, конечно. Я понял».

«Я сама не понимаю, что это такое. Просто что-то в нем меня притягивает. Я словно очарована им. Все время хочу его рисовать. Это ведь не просто так, правда? Это что-то значит?»

«Нет ничего удивительного в том, что ты хочешь рисовать Брэна с его атлетической мускулатурой, гладкой кожей цвета красного дерева и глазами, похожими на лазеры».

Я похлопала глазами.

«Ну да, в общем. Откуда цитата?»

«Из Молли. Она увлеклась Брэном год назад. Но это прошло».

Я мысленно представила себе Молли, сравнивая наши шансы. Что ж, Молли мне можно было не опасаться. Она родилась на Каллисто, поэтому по земным стандартам привлекательности ее фигура выглядела слишком приземистой. Было заметно, что она уделяет много времени силовым упражнениям, что тоже сказывалось на фигуре. Но тут я случайно посмотрела на собственное костлявое запястье, и мне стало стыдно за свою самоуверенность.

«Ты еще здесь?»

«Угу. Задумалась над собственной эстетической привлекательностью. Вернее, над отсутствием таковой».

«Мне кажется, ты очень хорошенькая».

«Ты сам говорил, что я похожа на скелет».

«Я имел в виду, что ты будешь выглядеть лучше, если немного поправишься. Но это не значит, что ты не хорошенькая».

«Да?» Мне вдруг очень захотелось посмотреться в зеркало. Вместо этого пришлось бросить взгляд в окно. Я была похожа на тень. «Спасибо».

«Разумеется, это не самый лучший комплимент, который я мог бы тебе сделать».

«Давай остановимся на нем. Если ты зайдешь чуть дальше, я совсем растеряюсь».

«Верю».

«Впрочем, большего про меня все равно не скажешь».

«Почему нет? Я мог бы сказать: талантливая, чуткая, обаятельная или серьезная, но предпочту остановиться на "хорошенькой". Не хочу тебя смущать».

«Прекрати. Ты вогнал меня в краску».

«Небесно! Я рад». Повисла долгая пауза. «Если ты хочешь его получить, думаю, тебе стоит пойти ва-банк».

«Думаешь, у меня есть шанс?»

«Не знаю. Я знаю только то, что ты должна быть счастлива. Можно еще один вопрос?»

«Наверное».

Я боялась, что он снова спросит меня о Брэне, и заранее стыдилась. Но я напрасно беспокоилась.

«Ты обиделась, когда я сказал, что не хочу к тебе прикасаться?»

«Нет».

«Почему?»

Я пожала плечами, но вспомнила, что Отто этого все равно не видит.

«Не знаю, — написала я. — Просто мне показалось… нет, не знаю. Наверное, точнее всего мои ощущения можно выразить словами: "Ну да, конечно"».

«Ты настолько привыкла к тому, что тебя отвергают?»

«Да нет», — быстро написала я. Потом вспомнила все школы, которые посещала, всю прислугу, сменявшуюся в нашей семье, и все разы, когда папа просил меня оставить его в покое. «Да», — отстучала я.

Последовала короткая пауза, а потом Отто ответил:

«Я тоже».

Я не знала, что написать. Прошла целая минута, после чего Отто добавил: «Мне очень жаль, что я не могу поговорить с тобой. Честное слово, я не пытаюсь тебя оттолкнуть! Я рад, что мы переписываемся».

«Мне жаль, что я тебя пугаю».

«А мне жаль, что в твоем сознании есть то, что меня пугает. Ты не знаешь, что это такое?»

«Нет, — написала я. — Но я могу объяснить, откуда берутся фрагменты наиболее ярких воспоминаний. Стазис замораживает последние мысли, поэтому они делаются более ясными и отчетливыми, чем остальные».