– Ну на зарплату ты деньги найдешь. Объявишь предприятие банкротом. Распродашь имущество. Часть вырученных денег пустишь на зарплату людям, а на остальные рассчитаешься за аренду помещения и всех долгов. Долги, милый Валентин, надо платить. Только тогда к тебе ни у кого не возникнет претензий. Особенно, чтобы их не возникло у контролирующих органов. Поэтому обязательно отчитайся перед налоговой инспекцией. Если что, деньжат дай.

Сурин усмехнулся.

– Деньжат? Я не ослышался? А где я их возьму? – спросил он.

Вадим достал из внутреннего кармана пиджака пачку долларов.

Сурин еще не притрогаясь к деньгам, попытался прикинуть, сколько там? И Щавелев, словно угадав его мысли, сказал:

– Не ломай голову. Здесь, десять тысяч.

– Десять тысяч?

Щавелев охотно кивнул. Сказал:

– Кому потребуется при закрытие твоего предприятия дать на лапу, дай. И повторяю, будет лучше, если ты закроешь предприятие как можно быстрей.

Сурин опять посмотрел на деньги. Получалось, он брал в долг.

– Но… – докончить начатую фразу он не успел. Щавелев посочувствовал:

– Считай, это моей помощью тебе. Безвозмездной. Что останется, оставишь себе. Бери, Валентин, не раздумывай. Я ведь понимаю, каково тебе сейчас.

– Спасибо, Вадим, – чуть растроганно проговорил Сурин, пряча деньги в карман. Вот что, значит, иметь настоящего друга. Не бросил его Вадим в беде.

– Закроешь свое предприятие, и сразу уезжай, – продолжил Щавелев, заметив, как сразу изменилось лицо у Сурина.

– Но, Вадим, я могу выбросить документы Молчанова. И как прежде, жить под своей фамилией, по своему адресу, – попытался, было возразить Сурин, и натолкнулся на нешуточное сопротивление друга.

– Никаких, «но». Тебе надо уехать на год. Или хотя бы на полгода. Потом вернешься, и будешь жить под своей фамилией. А пока для всех, кто у тебя работал, ты – Молчанов Виктор Николаевич. Не забывай. Будет лучше, если пройдет какое-то время, и люди тебя подзабудут. Для тебя лучше.

– Ладно, – предложение Щавелева уехать, он принял без особой радости.

Он все сделал так, как посоветовал ему Вадим. Уже на другой день поместил в местную газету короткое объявление о банкротстве своего предприятия. Потом стал распродавать имущество и расплачиваться по всем долгам. Их оказалось не так уж много и вырученных денег вполне хватило, чтобы заткнуть рты всем, кто собирался его куснуть. Даже еще кое-что осталось. И через пару недель Валентин Михайлович Сурин исчез из Москвы. Перед отъездом позвонил Вадиму. Посчитал, что будет в высшей степени некорректно с его стороны, если он уедет и не попрощается с другом. Все-таки, Вадим столько сделал для него, и он не может поступить по отношению к нему, как последняя свинья. Разговор получился коротким. Звонил Сурин ему на сотовый, но видно в кабинете Щавелев был не один. Извинился перед Суриным за занятость и пожелал счастливого отдыха. А какой он, к черту, счастливый, этот отдых. Ехать пришлось к дальним родственникам на Украину. Сурин поехал на машине Молчанова. За то время, пока «Волга» была у него, пришлось изрядно потратиться, зато теперь от старой той машины остался только один корпус. Все остальное, было заменено. И «Волжанка» на трассе в легкую шла сто сорок.

Обратно в Москву, он вернулся почти через полгода. Хотя Вадим и настоятельно советовал ему не торопиться, но Сурин больше не смог вынести разлуки с родным городом, где у него была своя собственная квартира. Только и ту квартиру, покойного Молчанова, в которой Сурин прожил какое-то время, выдавая себя совершенно за другого человека, решил не терять. При благоприятном раскладе ее можно выгодно продать. Благо за то время, пока он отсутствовал, цены на рынке по продаже жилья подскочили аж в два раза. На вырученные деньги, можно два, три годика неплохо пожить. А там… Да что загадывать наперед. Сурин не тешил самолюбие радужными перспективами.

В прекрасном настроении Сурин подъехал к дому на улице Каляева, вышел из машины, и в подъезде нос к носу столкнулся с бывшей хозяйкой квартиры, вахтершей текстильной академии. За то время, пока не видел ее, Сурин вычеркнул старуху из своей памяти. Проще говоря, посчитал, что бабуся уже отошла в мир иной. А она вот, оказывается жива. Ходит, скрипит по белому свету. И никакая хворь ее не берет. Но зачем ее занесло сюда?

Как оказалось, вахтерша не забыла его. Увидела и признала. Вот старушенция, всем и каждому жаловалась на память, а его не забыла. Сурин скроил наглую физиономию, хотел проскочить мимо, но старуха остановила его. После короткого и в какой-то мере ставшего обязательным при подобных встречах, вопроса о том, как живется, Сурин вкрадчиво поинтересовался, по какой надобности бабуся изволила затесаться сюда. И та пожаловалась ему:

– Я ведь теперь больше не работаю вахтером. На пенсии сижу…

Сурин сразу сообразил, что бабуся мается от скуки. И не лень ей на другой конец Москвы переться. Хотя, вряд ли, ее визит был просто так.

– А в этом доме у меня квартира была. Только я ее уже почти, как год продала одному заезжему человеку… – сказала бывшая вахтерша.

Сурин вздохнул. Знала бы эта старая брынза, где оказался тот человек после покупки ее холупы.

– Вот приехала, решила проведать его…

Сурин терпеливо ждал конца объяснениям бывшей вахтерши, думая о том, что ей и в самом деле не мешало бы проведать Молчанова, только не здесь, а там, где он находится. А так, если она зачастит сюда, могут возникнуть осложнения с продажей квартиры. Во всяком случаи, теперь прежде чем открыть дверь, следует внимательно поглядеть в глазок и выяснить, кто там.

– Ну и что ваш покупатель? – спросил Сурин скорее из вежливости. Уж ему ли не знать, что стало с покупателем Молчановым.

Старушенция скроила недовольную физиономию и обиженно махнула рукой.

– Соседи сказали, что он уже давненько не живет тут. Уехал куда-то, – сказала она и, повернувшись, деловито потопала по тротуару. Сурин облегченно вздохнул и рысцой поскакал по ступенькам наверх. Не хотел мозолить соседям глаза, но видно сегодня ни его день. Когда отпирал дверь квартиры, его увидела соседка. Признаться, она нравилась Сурину. Жили они в соседней квартире вдвоем с матерью старухой. И Сурин не раз уже подумывал о том, как бы подкатить к хорошенькой ее дочке. На вид ей лет сорок, или около того, но женщина сохранилась неплохо. Чувствуется жила в свое удовольствие. Ни мужа пьяницы, ни детишек сопливых. Одним словом, никаких забот. Раньше, пока тут жил вместо Молчанова, боялся разоблачения. Но сейчас, чего бояться, когда вся эта афера с регистрацией предприятия, позади.

– Вас так давно не было, – улыбаясь, сказала хорошенькая сорокалетняя соседка. По поводу своего отсутствия, Сурин особенно распространяться не стал, не та это тема для разговора. Сказал несколько скупо:

– Да, не было. – Он отпер дверь.

Видя то, что приглашения по-соседски на чай, она не дождется, женщина перестала улыбаться. Уже хотела пройти мимо, но вдруг обернулась.