– Да, – ответила она. – Разве ты не чувствуешь? Я вся горю. – Лиззи начала гладить его грудь. Он не отшатнулся. Прослеживая выражение его лица, переместила руки на его спину, потом на бедра. Странные искорки в глазах Робби разгорелись еще ярче. Коснувшись его ягодиц, она нащупала сильные мышцы.

Помимо этого, она ощущала упиравшийся в живот твердый бугор, но старалась не тереться об него. Бедняга опять опух. Не хотелось причинять ему боль. Хотя, судя по его поведению, не скажешь, что ему больно. Лиззи улыбнулась ему.

– Мне становится все жарче. А ты как? Тебе теплее хоть немного?

Робби хмыкнул. Казалось, что слова давались ему с трудом. Но и без слов его язык действовал достаточно красноречиво. Он протискивался сквозь ее губы и дразнил ее тем, что сначала заполнял ее, а затем исчезал.

У Лиззи подогнулись колени, и она повисла на нем. Надеялась не причинить боль его набухшему органу, но не смогла удержаться на ногах. Робби не отпрянул, и это хорошо. Она еще сильнее откинула голову и приоткрыла рот в ожидании поцелуя.

Робби перехватил ее тело так, что она уже не льнула к нему сама. Одной рукой он поддерживал ее спину, прижимая к груди, а другая сползла с ее подбородка на шею, а потом к вороту платья. Рука остановилась там, на корсаже, ощупывая ее. Лиззи выгнула спину, приподняв грудь. Ощутила ноющую боль в сосках.

– Не терпится, любовь моя? – шепнул Робби прерывисто.

– Да. Пожалуйста, мне нужно...

– Это? – Его пальцы скользнули под тонкую ткань. Хотелось кричать от удовольствия. Как хорошо, что она не повязала кружевную косынку.

– Да. О да.

Рука Робби накрыла ее грудь, потянула вверх, погладила. Потом он поводил пальцем вокруг соска, кругами, не касаясь болезненно чувствительного центра. Оторвал губы от ее рта и прильнул ко лбу.

Лиззи задыхалась. Стонала.

– Пожалуйста.

Робби ответил коротким смешком.

– Что «пожалуйста»?

– Пожалуйста... коснись...

И он коснулся. Покатал твердую маленькую бусинку между большим и указательным пальцами.

– О!

Она сходила с ума. Боль между ног была невыносимой. Там было горячо и мокро, а также ощущалась... пустота. Нужно было заполнить ее чем-то, но она не знала чем.

Может, Робби знает? Сумеет ли он помочь ей заполнить пустоту?

– Робби. – Лиззи попыталась прильнуть к нему, но он не давал ей двинуться. – Робби, пожалуйста.

– Ты разгорячена, любовь моя? Вот теперь тебе жарко, очень жарко. Думаю, я смогу тебе помочь.

Робби нагнулся и лизнул ее сосок. Господи, как прекрасно! Потом он припал к соску ртом и начал сосать его.

– Робби! – Лиззи скрестила ноги. Отчего от поцелуя в грудь в пустоте между ног что-то затрепетало, было тайной, но так оно и было.

– Робби...

– Ш-ш-ш... любовь моя. – Его рука скользнула по юбке вниз и остановилась там, где сходились ее бедра. – Ты этого хочешь?

– Да. – Она закрыла глаза. Его прикосновение было восхитительным, но... Лиззи выгнула спину, прижимаясь к его руке. Ей нужно было чего-то большего, но она не могла понять чего. – Робби, я... ты... пожалуйста.

Его пальцы задвигались, наткнулись на средоточие ее желания, и Лиззи содрогнулась.

– Робби!

Он заглушил ее вскрик поцелуем.

Робби в жизни не видел ничего прекраснее. Лиззи с раскрасневшимися щеками и затуманенными глазами безвольно обвисла в его объятиях. Он прижал ее к себе, погладил по волосам и усмехнулся.

Господи, как великолепно он себя чувствовал!

Раньше ему никогда не удавалось довести женщину до удовлетворения.

Ему захотелось сделать это еще раз. Снова прочувствовать страсть Лиззи, видеть ее, охваченную желанием, слышать ее стоны, вскрик при оргазме. Хотелось унести ее в свою комнату, раздеть, осыпать поцелуями каждый дюйм ее восхитительного тела, а затем глубоко войти в нее на всю его длину.

Это было бы райское наслаждение.

Но сможет ли он сделать это? Наверное. Чувствовал, что сможет. Если бы только рядом оказалась мягкая постель. До его комнаты идти слишком далеко. Он не вытерпит. Огляделся. Земля была покрыта острыми камнями и опавшими листьями. Здесь негде было лечь. Где же еще? Скамья возле двери слишком твердая. И вся на виду. А вдруг Тинуэй вернется? Он ведь знал, что они здесь. Вполне может прийти, чтобы проверить, что их так надолго задержало в оранжерее. Или Фелисити. Она вполне могла найти дорогу сюда.

Господи, а что, если она зашла сюда вслед за ними? Вдруг она застукает его между белыми бедрами Лиззи, как когда-то Макдафф...

Его охватила тревога. Умастилось дыхание, вспотели ладони, а самый важный его орган съежился. Робби закрыл глаза и зарылся лицом в волосах Лиззи. К черту все! Он опять был сморщенным и беспомощным. Бесполезным.

Сглотнул, потом стиснул зубы, закрыл глаза. Фыркнул. Черт побери! Не будет же он плакать. Не плакал многие годы, с тех самых пор, как осознал, что его проблема – это не отклонение от нормы, а проклятие. Уже смирился с этим.

И это никогда не беспокоило его в такой степени.

Все из-за Лиззи. Она была ему небезразлична. Он любил ее.

Черт побери все!

Злость придала резкости его голосу.

– У тебя неприличное платье.

– Что? – Лиззи удивленно воззрилась на него.

– Твое платье. Посмотри на него. – Робби отодвинул ее от себя. – Твои груди выставлены напоказ.

Ее очаровательные груди сияли в приглушенном свете оранжереи, как диковинные цветки. Лиззи зарделась и принялась подтягивать лиф вверх, на полагающееся место.

– Они были прикрыты должным образом, пока ты не стал хватать их руками. – Проступившая на щеках краска становилась все ярче. Она наклонила голову и отступила от него. – Я хотела сказать, что мое платье было... оно вполне приемлемо. И уж точно выдержано в рамках приличия.

– Ха!

Лиззи перестала приводить в порядок платье и взглянула на него:

– Не смейте говорить со мной таким тоном, лорд Уэстбрук. Мое платье меньше открыто, чем у большинства присутствующих здесь дам.

Ему не было дела до других платьев, его беспокоило только это. Его волновали эти груди, а также то, кто будет смотреть на них.

– Я наблюдал, как Тинуэй пялился в вырез твоего платьяна протяжении всего ужина.

– Ничего ты не видел! Ты был слишком занят, флиртуя с леди Фелисити, чтобы заметить хоть что-нибудь.

– Не будь дурой. Трудно было не обратить внимания на хозяина дома. У него уже текли слюнки. Это было то еще зрелище.

Лиззи резко выдохнула. Брови сошлись на переносице, образовав глубокую морщину.