Соответственно, чтобы удержать в стране будущее, нужно ученым больше платить. Платить, несмотря на нищету страны: работяги перебьются, их много и они заменимы, в отличие от штучных эйнштейнов. Поэтому Эрхард стал платить ученым много. И сохранил интеллектуальный потенциал нации.

Далее. Конкурентная рыночная экономика, адептом которой был Эрхард, нуждается в свободе, как машина в смазке. Значит, должна быть свобода. Свобода в широком понимании — свобода потребления, митингов, слова, вероисповедания, предпринимательства. Политическая свобода — избирать и быть избранным. Двигателем общественного благо получия является рыночная экономика, в которой человек стремится повысить условия своей жизни, а одновременно и свою социальную ответственность.

На кого Эрхарду было опираться в своих преобразованиях? На партию Аденауэра — ХДС (христианско-демократический союз). А на кого же еще? Национал-социалистов к тому времени уже не было, а демократические социалисты упрямо призывали строить плановую экономику, национализировать промышленность и продолжить регулирование экономики, чем занимались еще национальные социалисты Гитлера, коих мы называем фашистами.

К счастью, Эрхарду удалось доказать, что установление твердых цен не поможет спасти страну, а только усугубит кризис — возникнет черный рынок и сопутствующая ему преступность, качество товаров будет ухудшаться (мы знаем это по печальному опыту СССР), люди будут нищать и носить рванину…

А положение в послевоенной Германии было, надо сказать, аховым. Хуже, чем в СССР. В Советском Союзе каток войны захватил меньшую часть страны, Германия же была перепахана бульдозером военных действий целиком. Тогдашний публицист Густав Штольпер так оценивал состояние своей страны: «Искалеченная, интеллектуально изуродованная, морально уничтоженная нация без продуктов питания и сырья, без функционирующей транспортной системы и чего-либо стоящей валюты, страна, где голод и страх…»

В стране было разрушено 20 % всех жилых домов. Подсчитано, что оставшихся производственных мощностей Германии хватит на то, чтобы обеспечить каждого немца одной парой обуви раз в 10 лет, одним костюмом раз в 50 лет и одной суповой тарелкой раз в 5 лет. При этом, как это часто бывает во времена тяжелых кризисов, на поверхность, словно известный продукт, тут же всплыли многочисленные «экономисты», которые хором на разные голоса запели о том, что лишь плановое хозяйство и государственное регулирование экономики могут спасти ситуацию. Мусор и пена всегда всплывают, когда неспокойно, — пошерстите Интернет и вы с полтычка наткнетесь на десятки глашатаев экономического регулирования, которых в наше кризисное время развелось, как клопов в бомжатском матрасе.

И если бы тогда Германия послушалась этих экономических дебилов, а не монетариста и либерала Эрхарда, она бы так и торчала в заднице, не случилось бы никакого экономического чуда, не возникло бы словосочетание «локомотив Европы», которым и ныне величают Германию.

Запомните, пожалуйста, весьма несложное обстоятельство: СССР было легче, а Германии тяжелее. Но большой СССР, выигравший войну, проиграл экономическое соревнование маленькой и расчлененной Германии. Потому что в СССР экономикой управляли, а в Германии был рынок и частное предпринимательство. В СССР не строили общество потребления, а в Германии строили. (Если быть точным, в СССР это общество строить пытались, но поскольку вместо экономики у нас был социализм, потребление получалось настолько куцым, настолько карикатурным, что развалу страны и презрению народа к своим правителям удивляться не стоит.)

Конечно, инфляция в Германии 40-х годов была не такой, как в 20-е, когда простой немец носил с собой миллиарды марок, на которые ничего нельзя было купить, но тоже немаленькая. Процветал бартер, безработица была колоссальной, порой вместо денег немцы расплачивались американскими сигаретами — они выполняли функцию денег. Средняя зарплата составляла 200 марок, килограмм кофе стоил 1500 марок, а пачка тех же сигарет -120 марок.

И немцы вырвались из этого кошмара! И довольно быстро обогнали по уровню жизни (потреблению) сталинский СССР, который сразу после войны начал готовиться к новой войне.[8]

Так вот, одной из причин немецкого успеха стала правильная монетарная политика и денежная реформа, о которой было сказано выше. Плачевные последствия этой реформы для США не заставили себя ждать. Ведь когда в стране денежную массу сжимают, в ней не остается места деньгам чужого государства. Потому что раз деньги не допечатываются, значит, национальная валюта крепка. А зачем тогда чужая?..

Похожие по смыслу процессы укрепления национальных валют прошли и в других странах. Денежные реформы были проведены в Бельгии, Австрии, Франции, Голландии, Дании, Норвегии, Финляндии, Японии… И Западная Европа стала избавляться от долларов США, как от проказы. Зеленая река потекла в обратную сторону. Пик паники приходится на середину 1971 года. Только за один день 4 мая только один Центральный банк ФРГ был вынужден обменять на дойчмарки 1,2 миллиарда долларов. На следующий день, 5 мая, только в течение первого часа после открытия биржи был обменен еще 1 миллиард долларов. С конца 1969 по сентябрь 1971 года запасы иностранной валюты в банках Западной Европы, Канады и Японии утроились (с 14,5 до 45 миллиардов долларов) — граждане интенсивно опустошали чулки. И перед правительствами европейских стран встал очередной вопрос: а что, блин, делать с этой зеленой бумагой?

Первым прочухался Шарль де Голль. Президент Франции 4 февраля 1965 года объявил, что его страна отныне полностью и навсегда в международных расчетах переходит к реальному золоту. И не намерена больше рассматривать доллар США как эквивалент драгоценного металла. Потому что он сделан из бумаги. Через неделю Министерство финансов Франции обнародовало практические шаги по реализации указаний своего президента: Франция потребовала от США — в полном соответствии с Бреттон-Вудскими соглашениями — живое золото. По 35 долларов за унцию. У Франции на тот момент было 1,5 миллиарда долларов.

Так когда-то простые вкладчики потребовали от Джона Ло обмена своих бумаг на свое золото. История повторилась. Только теперь она выросла до международного уровня.

Янки перепугались и стали многословно объяснять де Голлю, что союзники (по НАТО) так не поступают. В ответ 21 февраля 1966 года де Голль поставил под сомнение договор о Североатлантическом союзе и заявил, что после 4 апреля 1969 года, когда наступит срок его продления, Франция его не подпишет, поскольку не намерена более быть членом НАТО. Соблюдая все формальности, французы на двух пароходах привезли в США доллары, а обратно увезли два парохода золота.

Но немцы опять оказались хитрее: Эрхард вслух гневно осудил французов за несоюзническое поведение и одновременно под шумок собрал свои немецкие баксы (во много раз больше, чем было у французов) и тихо-тихо положит их дяде Сэму на стол для металлизации. Штатам пришлось платить…

Тогдашние еженедельные сообщения о золотом запасе США напоминают боевые сводки о понесенных потерях и в панике оставленных рубежах. И Америка наконец капитулировала: в августе 1971 года США де-факто прекращают обмен золота на собственные деньги и вводят 10-процентную пошлину на импорт товаров. В свободной Америке на три месяца заморожены заработная плата и цены. Вводится плавающий валютный курс, дающий свободу безудержной долларовой инфляции — хоть до горизонта. Никсон выступает в Конгрессе США, где публично расписывается в собственном бессилии. И заодно радует соотечественников такими вот цифрами: бездомных долларов бродит по странам Запада 55 миллиардов, а всего по земному шару шатается 80 миллиардов. То есть всего 135. В то время как внутри США этих долларов всего 52 миллиарда. Золотой запас Америки упал в два раза. И если все доллары, гуляющие по миру, попадут в Штаты…