Мониторы дымились, из принтера вылетали разноцветные струйки тонера, газетчики пребывали в шоке, и, вдобавок ко всему, редакционный самовар выплеснул из себя два литра крутого кипятка, который попал прямо на ногу Чите. Бандит подпрыгнул и вместо шкафа с документами попал в окно. Следствием неудачного выстрела стал испуг Буля, который с разворота спонтанно разрядил в Читу свой помповик. Возмущенный Чита скончался на месте, успев сказать только яркое и выразителное: «Баля!..»

Наступила тишина, которую нарушил не менее возмущенный голос Буля:

— Ты чо, блин, Чита?.. Умер, что ли?.. Ну, сволочь писучая, — обратился он к Никите, который находился ближе всех к нему. — Готовься к смерти падла…

Никите было страшно с самого начала вторжения, а теперь стало просто невыносимо страшно. Нечасто размышляя между едой и сном о смерти в свои двадцать лет, он представлял, что такое выдающееся событие в его жизни может произойти по-всякому, но уж никак не подобным образом. А главная несправедливость заключалась в том, что смерть пришла как-то неожиданно и абсолютно не вовремя.

На этот раз Никите повезло. Мюллер, осторожно выглянувший в окно, крикнул Булю, что внизу собирается толпа, привлеченная выстрелами и звоном разбитого стекла.

— Буль, мы их потом, если проболтаются… одной гранатой… на всех хватит. За Читу отдельно поЧитаемся, а сейчас времени нет. Ходу!..

— Ну, б…. писака везучая, — наконец нарушил молчание Буль, — повернись на спину!

И он сильно пнул Никиту ногой по ребрам.

Никита застонал, искривился больше от испуга чем от боли на бок, но послушно перекатился на спину и увидел над собой двух страшных русских гангстеров с оружием, стволы которого были направлены ему в лицо. Он еще не понимал, что остается жить.

— В общем, так, писатель, назначаю тебя старшей женой, передашь привет Кабачку от салтыковской братвы. Понял, Некрасов?

Никита быстро закивал, хотя и не знал, кто такой Кабачок.

— Не люблю этих, которые пишут, — злобно прорычал Буль и с силой наступил Никите, тут же взвывшему от боли, на руку, ломая фаланги пальцев.

— Да заткнись ты, Некрасов, а то пришью на месте!.. Слышь, Буль, а с Читой чего? — подал голос Мюллер.

— Да ничего. Пал смертью героя, — ответил Бульи перекрестился, — царство ему небесное, блин, вот чего. Валим отсюда. Репортаж окончен. До новых встреч, уважаемые читатели… Отваливаем!..

И оставшиеся в живых бандиты, спрятав оружие под черные куртки, отвалили, унося с собой под руки мертвого Читу.

Как только налетчики ушли, Сонечка и Лена, придя в себя, стали плакать, а мужественный Витя Курлов стал их успокаивать, при этом как-то само собой получилось, что белокурая головка красавицы Сонечки оказалась у него на плече, и Витька сделался от этого совершенно счастлив. Никита еще некоторое время полежал на спине, трогая здоровой рукой поврежденную ногой Буля кисть и благодаря Господа за спасение от смерти.

Оклемавшийся Стасик, посмотрев вокруг, увидев разгромленный офис, кровавые пятна на полу, рыдающую Лену Столбову, всхлипывающую на плече у Курлова Сонечку Мармедайлову, бледного как смерть Никиту со сломанной рукой, тихо заплакал, осознав, наконец, что ужас закончился.

Через несколько минут на лестнице послышались шаги, незапертая после ухода бандитов дверь бодро распахнулась, и в редакцию ввалился Арнольд Вазаныч. Главный редактор «Желтого века» только что получил от Кабачка указание срочно дать в номер материал о разгуле организованной преступности, в лице салтыковской ОПГ.

Увидев то, что произошло, он смог сказать только:

— Вот это «гвоздь» номера! Газеты на этой неделе, похоже, не будет.

* * *

«…что значит — вы мне говорили? Это я вамговорил, что начнется стрельба. Так вот она уже началась.

— Я прекрасно осведомлен об этом, Тигр. И наши люди берут под контроль деятельность Салтыкова.

— Я попрошу вас, Волк, больше никогда, подчеркиваю — никогда! Не употреблять при мне эту безответственную формулу, которую так любят правители. Как это вы, интересно, можете взять под контроль деятельность человека, который даже не понимает, что он творит…»

Бекас проснулся в девять. В теле была такая ломота, как будто его долго и упорно били ногами. Стоя под душем, он снова и снова прокручивал в голове все обстоятельства происшедшего с ним неприятного инцидента. Необходимо быть более сдержанным, решил Роман, иначе, как только он засветится в милиции, его тут же передадут хозяевам миллиона.

Оля ушла на работу. Роман проверил спящего Игорька. Ему пришла в голову мысль съездить на полчаса в супермаркет, купить памперсы для Игорька, а заодно и бутылочку хорошего французского вина на вечер. За те несколько дней, что он жил в квартире Серебряковых, Роман впервые оставался с Олей наедине. Молодая женщина с каждым днем все более нравилась ему. Она была не только красива, но и умна, и… по-особому обаятельна и мила. Только сейчас Бекасов начал понимать, что Оля ему не просто нравится. Хотя сама мысль о возможном разговоре на эту тему смущала его, Роман не видел ничего плохого в том, чтобы вечером просто посидеть на кухне и поговорить о погоде или об искусстве… Нет, все-таки лучше о погоде.

Роман решил съездить в недавно открывшийся неподалеку огромный супермаркет «Годзилла». Повернув с Декабристов на Воздвиженскую, он остановился на светофоре и, посмотрев налево, увидел стоявшую рядом с ним белую «Волгу» с затемненными стеклами. Передние окна были до половины открыты, и Бекас встретился взглядом с молодым темноволосым парнем лет тридцати, сидевшим за рулем «Волги». Загорелся зеленый, и все тронулись. Повернув на Парковую, Бекас опять на светофоре оказался рядом с «Волгой». Парень дружески кивнул ему, сделав рукой жест, означавший: «Вот какая „зеленая волна" получается, друг!» Бекас утвердительно кивнул.

У «Годзиллы» «Волга» и «опель» остановились одновременно. Вылезая из машины, парень, улыбаясь, обратился к Бекасу, как к старому знакомому:

— Извините, ради бога, вы не подскажете, как проехать на Малую Торговую?

— Это на другом конце города, — дружелюбно сказал Роман. — Без карты не объяснить.

Парень открыл правую дверь «Волги» и, пошуршав в «бардачке», сказал:

— У меня карта туриста есть, но Малой Торговой я на ней не нашел…

Парень расстелил карту на капоте. Бекас подошел к «Волге» и склонился над картой:

— Если ехать через центр, то получится очень долго, поэтому лучше…

Как говорится в одной малоизвестной пословице: «Слово — серебро, а золото лучше!»

В лицо Бекаса «пшикнула» струя газа, заставив его замолкнуть на «полусеребре». Капот «Волги», карта, чья-то рука с газовым баллончиком перед глазами, все чохом завертелось и упало куда-то в темноту.