И Тара одновременным движением обеих рук распахнула рубашку на груди Клинта. А когда посмотрела вниз и увидела шрам, терзавший его три долгих года, то поразилась. Клинт прятал его от всех, даже от нее. А на самом деле он прекрасен. Прекрасен потому, что стал неотъемлемой частью самого любимого человека на свете. Странно, но это все, о чем она могла думать.

Сжав челюсти, Клинт неотрывно смотрел на Тару, ожидая увидеть ее реакцию. Тара понимала, о чем он думает: сейчас она вскрикнет, скривит губы от отвращения… Ведь безобразный красный шрам от ожога опоясывал всю левую сторону его груди.

Но Тара не закричала и не скривилась.

Сначала она долго разглядывала шрам, словно любуясь им, потом протянула руку и стала нежно гладить его.

Так продолжалось несколько минут, и вдруг Тара ощутила под собой его восставшую плоть.

— И еще одно, Клинт. Я хочу почувствовать тебя, — сказала она, удивляясь самой себе. Когда это она, девушка, которую все знакомые ругали за чрезмерную скромность, успела превратиться в пылкую любовницу?

Не дожидаясь ответа Клинта, Тара всем телом приникла к нему и принялась тереться сосками о шрам на его мускулистой груди.

Клинт издал низкий звериный рык, и она поняла, что на самом деле разбудила в нем зверя. Он обхватил ладонями ее полные груди и припал жадными губами сначала к одному соску, потом к другому, вызывая в Таре целую бурю страстей.

Она забыла о том, что хотела двигаться медленно, забыла вообще обо всем на свете. Приподнялась, впуская его в себя.

Они полностью растворились друг в друге. Клинт что-то громко выкрикивал, она — тоже, ей казалось, что она стремительно падает, но только не вниз, а вверх.

Тара уже ничего не видела перед собой, ее ослепляла жаркая волна страсти. Сама не понимая, что делает, абсолютно потеряв над собой контроль, она впивалась ногтями в его шрам, а когда поняла, то испугалась, но Клинт улыбнулся, подбадривая ее.

— Да, да, милая! — гортанно выкрикнул он. — Не бойся, мне очень хорошо.

Это мне хорошо, подумала она, возносясь к самым небесам, куда через секунду последовал и Клинт.

Тара без сил упала ему на грудь, и некоторое время они лежали, опустошенные и наполненные друг другом, не разжимая объятий. Мелкие бисеринки пота блестели на их обнаженных телах.

Когда Тара немного пришла в себя, ей захотелось прямо сейчас признаться ему в любви, но она остановила себя. Сказанное в такую минуту можно принять за чистые эмоции. И если Клинт ответит ей тем же, она не сможет поверить ему.

И будет права, поскольку Клинт не любит ее и не полюбит никогда.

Клинт погладил гибкую спину Тары и прошептал:

— Думаю, теперь мне надо отнести тебя в постель.

Тара улыбнулась:

— А чем ты занимался последние несколько часов?

— Самым прекрасным, что есть на свете. Но сейчас я имею в виду сон. Сладкий здоровый сон. — Он сел, не выпуская Тару из объятий, подхватил ее за талию и жадно поцеловал. — Ты, наверное, совершенно выдохлась.

Она игриво куснула его за губу.

— Между прочим, я на удивление бодра.

— Правда?

— Угу.

— В таком случае, с этим надо что-то решать, — ухмыльнулся он. — Есть конструктивные предложения?

О своих предложениях Тара сказать не успела: зазвонил мобильник в кармане куртки Клинта.

— Черт! — выругался Клинт.

— Все в порядке, — сказала Тара, слезая с его колен.

В глазах Клинта сверкнуло раздражение.

— Прости. Я дал помощнику задание выяснить происхождение бумаги, на которой написано послание. Сказал ему, что он может позвонить мне, если выяснит что-нибудь дельное.

Тара улыбнулась.

— Вот и хорошо. Во-первых, если звонит, значит, узнал. Во-вторых, нам все-таки требуется небольшая передышка. Пойду налью свежего сока. Будешь?

— Спасибо. — Клинт тоже улыбнулся, нежно посмотрел на нее, потом потянулся к куртке и достал мобильник. — Алло.

Тара обернула вокруг себя простыню на манер римской тоги и отправилась на кухню. Из гостиной до нее доносился голос Клинта, и она внимательно прислушивалась к его словам.

— Привет, Тед…

— Ну, не очень вовремя…

— Он говорил о письмах?..

Кровь стучала у Тары в висках, пока она разливала сок в два высоких стакана. Клинт разговаривал не со своим помощником. Кто такой этот Тед?

Ее размышления прервал приглушенный голос Клинта:

— Где он сейчас?..

— Я буду там через десять минут.

Судя по всему, разговор был закончен. Оставив стаканы с соком на кухонной стойке, Тара поспешно вернулась в гостиную.

— Ну что?

Быстро одеваясь, Клинт начал объяснять:

— Это звонил мой приятель из полицейского управления. Они там арестовали какого-то парня. Возможно, того мерзавца, кто посылал письма. Мне нужно срочно его допросить.

Тара потянулась за своей одеждой.

— Я поеду с тобой.

— Нет.

— Клинт…

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Если это тот самый тип, я хочу, чтобы ты была подальше от него. — Клинт сунул ноги в ботинки, потом очень серьезно взглянул на Тару. — Послушай, Тед высылает сюда патрульную машину, чтобы проследила за домом, а я вернусь еще до рассвета. Сиди здесь и носа та дверь не высовывай.

Тара наблюдала та тем, как Клинт надевает куртку, и всем сердцем хотела, чтобы он остался. Но это было бы в высшей степени неправильно. Они столько времени провели сегодня вместе, он доверился ей, и теперь она должна довериться ему.

Когда Клинт застегнул молнию, Тара ласково улыбнулась ему.

— Хорошо.

— Что ты сказала? — удивился Клинт. — Просто «хорошо» и никаких возражений?

— Я тебе доверяю.

Он быстро подошел к ней, взял за плечи, посмотрел в изумрудные глаза и крепко поцеловал в припухшие губы. Она с радостью ответила на поцелуй.

— Я вернусь через два-три часа, — шепнул он ей на ухо, будто они были не одни, опустил руки и пошел к выходу. — Значит, так. Как только я выйду за дверь, немедленно запри ее на ключ, ясно?

Тара кивнула и, когда Клинт исчез за дверью, сделала так, как он велел.

Девочка звонко чмокнула Тару в щеку и побежала по сочной зеленой траве к площадке, где были установлены высокие качели. Потом обернулась и стала призывно махать маленькой ручкой. Синие глаза ребенка блестели от радостного возбуждения.

Ах, вот кого она зовет! Мужчину, сидящего подле Тары. Высокий, широкоплечий, темноволосый, он похож на синеглазого бога. От одного его вида у мамы девочки сладостно замирает от любви и начинает щемить сердце. Господи, как же она его любит!