облегчением, принял все положенные клятвы и присяги и дал отмашку на разгрузку. Их первый день в Новом свете начался.

* * *

Я с замиранием сердца смотрел, как первый образец паровоза встаёт на примитивные рельсы, чтобы начать свой путь от городка Ораниенбаум до моего поместья. Да, путь не большой, но этот только прототип. И, если всё пройдёт хорошо, и паровоз, за который зацепили один вагон, точнее телегу даже без бортов, но на специальных колесах, вернётся в точку начала испытаний, то можно задумываться о железных дорогах по России. Вот что я буду делать очень быстро, даже, если придётся денег занимать. Потому что для меня сейчас было самым важным, это быстрая доставка войск на места, и быстрая доставка сообщений.

Паровоз выдал сноп дыма из трубы и медленно пошёл по рельсам, постепенно набирая ход. Машинистом выступал сам Эйлер, который просто раздувался от гордости. Ещё бы, если всё будет хорошо, то эту штуку назовут паровоз Эйлера и железная дорога Эйлера, а десять тысяч рублей премии будут приятно греть душу. Ведь для ученого очень важно, чтобы его труд остался в веках. Да его именем могут назвать сотни формул, вот только девяносто процентов населения знать об этом не будут никогда. А вот, если его машины начнут перевозить грузы и людей, то имя Эйлера станет на слуху у каждого, кто вообще мыслить умеет. Я ему самовыражаться не мешал, только вовремя направил эту безумную энергию в то русло, которое мне пока нужно. Всё-таки железку построить проще, чем опутать страну автомобильными трассами. Вот к последнему мы точно пока не готовы.

Вокруг меня запрыгал Пашка.

– Папа, папа, а мы поедем на этой штуковине? – его мордашка горела, темные Машкины глазенки сияли, а светлые волосы, по-моему, шапку приподняли, потому что дыбом встали.

– Поедем, если всё пройдёт успешно, а ты успокоишься, и станешь вести себя как наследник престола, а не как детёныш бабуина, – сказал я, улыбаясь при этом и крепко беря сына за руку.

– Ваше величество, простите, ради всего святого, что я вот так решила к вам подойти, но ждать аудиенции слишком долго, и я упросила мужа провести меня сюда к вам, – сбоку раздался приятный женский голос.

Я повернулся и окинул Хельгу фон Криббе внимательным взглядом. Её беременность была уже заметна даже сквозь пышные юбки, но она продолжала работать, наплевав на мнение окружающих о том, что пора бы уже скрыться от посторонних глаз.

– Хельга, я вам давно уже сказал, что вы можете проходить ко мне, не ожидая аудиенции, – ответил я ей, поцеловав холодную ручку, которую она вытащила из меховой муфты, когда обращалась ко мне.

– Да, но дело не касается Ост-Индийской компании, вот я и решила… – она встретила мой ироничный взгляд, вспыхнула и тяжело вздохнула. Ей почему-то было труднее всего привыкнуть к тому, что её муж имел ко мне неограниченный доступ, который, собственно, в какой-то мере распространился и на неё саму. – Ох.

– Говорите, Хельга. Чем быстрее мы разберемся с вашей проблемой, тем быстрее вы пойдете в тепло. Стоять на морозе – это не то, что сейчас нужно вам и ребёнку Гюнтера.

– Да, конечно, ваше величество. – Хельга сунула замерзшую руку обратно в муфту. – Я бы хотела вам представить одного молодого человека. Он занимался агрономией в Голландии, и приехал сюда вместе с нами. Ганс очень талантливый, он, буквально чувствует землю. И он был очень удивлён тому, что в России не используют систему четырехполья. Ведь эта система позволит заметно сократить неурожаи. Да и урожай будет лучше…

– Где он? – перебил я Хельгу. Она медленно, насколько позволяло ей её положение повернулась и махнула рукой, приглашая подойти молодого человека, стоящего за ограждением из гвардейцев. Гюнтер увидел её жест и кивнул капитану гвардейцев, позволяя пропустить парня.

– Ганс Хайм, – представила Хельга молодого человека, я же внимательно на него смотрел. Это было то, что нужно. Он был молод и заражен той идеей юности, которая не чувствует перед собой преград. Всё-таки начальные реформы – это дело молодых. А вот доведение их до ума – этим уже опытные люди должны заниматься.

– Значит, четырехполье, – произнёс я задумчиво.

– Да, ваше величество, – Ганс неуклюже поклонился и покраснел. Да, не привык он разговаривать на таком уровне. А ведь, так хорохорился, скорее всего. Главное, чтобы сейчас язык в задницу не засунул. – Это такая система использования земли…

– Я знаю, – перебил я Ганса.

– Тогда, почему вы её не использовали, ваше величество?

– Ты считаешь, что я сам должен что-то сажать на полях, а в перерывах между делами пасти скотину? – я удивлённо посмотрел на него.

– Нет, конечно, нет, ваше величество, я не это имел в виду, – парень сдулся, и я понял, что его надо вытаскивать, пока он сам себя не засадил по самые гланды.

– Я понял, что ты имел в виду. Я вообще понятливый малый. – Я скупо улыбнулся. Пашка прижался к моему бедру и смотрел на нас с любопытством. – У меня не было толкового агронома, который внедрил бы подобное новшество. Теперь есть. Начинай готовиться прямо сейчас, чтобы к весне уже преступить. Начнешь с военных гарнизонов, где у солдат имеются небольшие наделы, с моих земель и с церковных. С попами я договорюсь. Финансирование рассмотрим на неделе. Во вторник жду с подробным планом в Петербурге. – Я кивнул Бехтееву, который тут же сделал запись и отвёл Ганса в сторону, чтобы записать детали.

– А почему вы хотите привлечь церковников? – с любопытством спросила Хельга.

– Потому что им будет проще достучаться до простых людей и на своём примере показать, что это действительно выгодно и хорошо. А мне проще их продавить, чем весь народ российский. В конце концов, закон о налогах на церковные земли подвешен Дамокловым мечом над чьими-то патлатыми головами. Так что, за отсрочку, а то и отмену, они быстро согласятся. Попы, они тоже деньги умеют и любят считать, так же, как и ксёндзы, – я подмигнул ей, и направился к стоявшей чуть в стороне с дочкой на руках Машке.

Забрав у жены Елизавету, я с усмешкой слушал, как Пашка начал пытать мать на тему того, почему попы любят считать деньги, кто такие ксёндзы и понятливый ли он малый. В этот момент я чувствовал себя по-настоящему счастливым и беззаботным. Жаль только, что такие моменты удавалось вырывать у жизни так редко.

Глава 11

Луиза Ульрика швырнула щетку на туалетный столик и повернулась спиной к верной Хельге,