Впрочем, проблемы на Балканах и в Средиземноморье Гитлер рассматривал как досадные и докучливые помехи, от которых следовало быстро отвязаться: он уже был устремлен к самой главной своей цели — к «жизненному пространству» на Востоке.

Весной 1941 г. вермахт представлял собой победоносную армию, едва ли испытавшую ощутимые потери. Военная машина была идеально подготовленной и оснащенной, прекрасно сбалансированной и согласованной. Казалось, ей было предназначено направиться по стопам Наполеона — на Восток.

К лету 1941 г. Красная армия была также впечатляюще оснащена (у нее было столько же самолетов и больше танков, чем во всех остальных армиях в мире), но насколько способны были применить эту силу советские командиры? Смогут ли «коммунистические приспособленцы» (каковыми представляли себе советское военное руководство немцы), отобранные по признаку благонадежности, организовать оборону? Гитлер верил, что советская военная машина настолько пропитана коммунизмом, неуверенностью, подозрительностью и наушничеством, так деморализована «чистками», что не сможет действовать надлежащим образом. Он был прав, но только отчасти — во второй период войны, в процессе жесточайшего отбора на среднем командном уровне за счет огромных жертв, началась стабилизация командных кадров и частичное преодоление деморализации и страха перед начальством. Как ни странно это звучит, но именно смертельная опасность помогла мобилизовать лучшие качества Красной армии.

Предстоящее нападение на СССР вызвало в генералитете почти единодушную отрицательную реакцию: по причине почти полного отсутствия сведений о военном потенциале противника, из-за того, что Россия была часто бита, но никогда — разбита, по причине традиционного в прошлом союза России и Пруссии, к аристократии которой принадлежало большинство высших офицеров вермахта; поскольку в большинстве своем генералы были практическими людьми и стояли выше идеологических мифов; потому что благодаря альянсу с СССР в межвоенный период генералитету удавалось сохранять «черный рейхсвер» с современным оружием. Большинство немецких генералов изначально склонялись к пессимистической оценке перспектив войны с СССР, что отразилось в некоторых высказываниях. Так, 4 мая 1941 г., после очередного совещания, назначенный командующим группой армий «Юг» фон Рундштедт в присутствии Гитлера попрощался с командующим группой армий «Север» фон Леебом, сказав: «До свидания в Сибири», что прозвучало довольно двусмысленно… Забегая вперед, нужно сказать, что в советском плену эти генералы не были и поэтому в Сибири не встретились.

Успех в Польше и победа над Францией были, на взгляд военных, достаточными; далее искушать судьбу они не хотели. Хотя победы эти и положили конец сомнениям армии и генералитета в нацизме: поражение Германии в Первой мировой войне долгое время было самым важным переживанием для немецких офицеров и, избавившись от него, они окончательно уверовали в Гитлера. Для Гитлера война на Западе (пусть и необычайно успешная) была только началом. Его главной целью было «жизненное пространство» на Востоке. Обманывая своих генералов, фюрер утверждал, что нападение на СССР является лишь способом обеспечить победу над Британией[14].

Буквально все советники Гитлера были против похода на Россию. МИД также был против, но Гитлер никого не слушал[15]. Он демонстративно выказывал свое недоверие русским, утверждая, что они могут начать войну в любой момент, поэтому их нападение следует предупредить. В момент нападения, 22 июня 1941 г. (Наполеон напал на Россию 12 (24) июня 1812 г.), немецкая армия вторжения насчитывала 3,2 миллиона солдат при общей численности армии в 3,8 миллиона, то есть для грандиозной операции Гитлер смог собрать почти все наличные силы. Осенью 1920 г. Красная армия насчитывала 5,5 миллиона солдат; в 1938 г. в РККА было 1,5 миллиона солдат, а в 1941 г. — более 5 миллионов.

По сравнению с кайзеровскими временами, руководство вермахта на Восточном фронте было организовано по-новому. Бросалось в глаза большое количество фельдмаршалов: после французской кампании генералам в таком количестве присваивали звание фельдмаршалов, как никогда ранее в прусско-немецкой истории. При Гитлере это звание было сильно девальвировано такими фигурами, как Бломберг и Кейтель. От этого, впрочем, статус высших военных командиров не очень страдал: в армии отделяли генералов с берлинской Бенделерштрассе (ОКВ) — Кейтеля, Йодля и Варлимонта, от трех командующих группами армий — фон Рундштедта, фон Бока и фон Лееба, авторитет которых был непререкаем. К примеру, представитель следующего поколения офицеров фельдмаршал Люфтваффе Кессельринг в своих мемуарах характеризовал фон Рундштедта как наследника традиции Верховного командования времен Первой мировой войны. «Держа руку на пульсе событий, он отдавал приказы, находясь в штабе, почти никогда не бывая на передовой и лишь в редких случаях пользуясь телефоном. Практически все его контакты с подчиненными и вышестоящим командованием находились в руках его начальника штаба и штабных офицеров. Такая система имела неоспоримые преимущества: главнокомандующего никто не беспокоил, не отвлекал от дел, на него не влияли впечатления от пребывания на фронте. Он был неким подобием верховного жреца, к которому остальные относились с изрядной долей благоговейного трепета».

В Первую мировую войну групп армий в рейхсвере (как и в других армиях) не было — семь отдельных армий рейхсвера прямо подчинялись кайзеру. Кайзер определял стратегическое направление действий, а Генеральный штаб превращал стратегические намерения в конкретные оперативные указания войскам. Во Вторую мировую войну между Генеральным штабом и отдельными армиями была создана еще одна инстанция — руководство групп армий — высшая полевая инстанция, замкнутая на ОКВ. Созданием ОКВ как своего личного штаба Гитлер обеспечил себе прямой доступ к оперативному руководству. По всей видимости, создать ОКВ Гитлеру пришлось по той причине, что все трое командующих группами армий не были национал-социалистами и безусловно преданными Гитлеру людьми, в отличие от Кейтеля, Йодля и Браухича. Офицеры могли восхищаться энергией Гитлера, но высшим военным авторитетом для них оставались старые генералы, к примеру, фон Лееб (командующий группой армий «Север»), который еще при кайзере возглавлял подавление боксерского восстания в Китае. Слово фон Лееба для этих офицеров было законом. Фон Лееб был настроен консервативно-клерикально и весьма критически относился к нацистам. Федор фон Бок (командующий группой армий «Центр») также был закоренелым пруссаком и совершенно отстраненно относился к «штафиркам» из партии. И фон Рундштедт (командующий группой армий «Юг») не был безусловно человеком Гитлера.