– Солдат, солдат… – замялся паренёк… – солдат, он есть усердный, он есть верный и он самый усердный слуга Государю. Он слуга государству и отцу Государю.

– Хм, ну-ну, – хмыкнул генерал и пошёл дальше.

– Ты, – кивнул он на другого рекрута, – отвечай, для чего учреждено иметь в государстве солдат?

– К службе Государя, к сохранению, к сохранению… – замялся рекрут и, вспомнив, затараторил: – К сохранению государства и для спокойствия всея Рассейской земли.

– Нуу, ладно, неплохо, неплохо, – кивнул удовлетворённо князь. И перейдя немного вдоль шеренги, встал напротив Антипа. До Тимофея ему было всего лишь два шага.

– Вот, немолодой, вижу, исправный рекрут, всё на нём аккуратно сидит, – оглядев фигуру стоявшего перед ним, проговорил генерал. – А поведай-ка мне, братец, какие есть обязанности у часового?

«Ну всё, приплыли! – у Тимофея аж похолодело под ложечкой. – Антип такое ни в жизни никогда не расскажет. Опять ведь дядьку затравят, за то, что он перед генералом командиров опозорил», – мелькнуло в голове.

– Караульный, он… Караульный – это… – закатив глаза вверх, мычал немолодой уже рекрут.

– Ваша светлость, разрешите мне, у нашего Антипа дар речи пропал, глядя на князя и настоящего генерала! – неожиданно для всех, да пожалуй, что даже и для самого себя вырвалось у Гончарова.

Цицианов повернул голову и пристально посмотрел в лицо осмелившемуся выкрикнуть из строя.

«Запорют, как пить дать теперь запорют, – нёсся рой мыслей в голове у Тимохи. – И угораздило же меня сейчас ляпнуть. Язык мой – враг мой!»

– А у тебя, выходит, не пропал? – проговорил князь, встав прямо напротив.

– Есть немного, ваша светлость! – прокричал рекрут, глядя поверх головы генерала на султан из перьев. – От восторга, что вас лицезрю, дыхание перехватывает. Еле-еле сдерживаюсь.

Высокий и важный мужчина вдруг подобрел лицом, оно как-то скривилось, и он громко на весь плац расхохотался. Вслед за ними смеялась и вся следующая за ним свита. Даже в строю позволили себе осторожно хохотнуть. Обстановка разрядилась.

– Ну ты уж держись, служивый, держись, – проговорил с улыбкой и как-то по-отечески генерал. – А то как же ты рассказывать про обязанности караульного мне будешь? Ну давай, я слушаю.

Тимофей набрал полную грудь воздуха и громким голосом начал чеканить:

– Обязанности часового! Иметь бдительность глаз во все стороны, не отходя от своего поста далее шестнадцати шагов. Отнюдь не садиться, не дремать, и ни с кем из посторонних людей не говорить, и никого к себе так близко не подпускать, дабы его обезоружить не могли. Ружья и патронов из рук никому не давать, кто бы он таков ни был. И как уже смерклось, хоть бы и не пробили даже зори, но каждого мимоходящего громко окликать, не допуская, однако, к себе шагов на сорок или более. Приняв задачу, исполнять её в точности и сдавать пришедшему на смену другому часовому, не теряя оной!

– Ого! – проговорил удивлённо князь. – Даже в полках на караульном разводе и то не всегда такой чёткий рапорт услышишь. Похвально! Похвально! Как звать-то тебя, соколик?

– Гончаров Тимофей, ваша светлость! – щёлкнув каблуками сапог, ответил рекрут.

– Молодец, Тимофей! Рубль ему за старание подайте, – кивнул он себе за спину. – Что, хорошо вас тут готовят в солдаты, не обижает начальство?

– Благодарю покорно, ваша светлость! – крикнул, вытянувшись по стойке смирно, рекрут. – Никак нет, ничуть не обижают! – и помотал головой. – Как к родным сыновьям к нам относятся, строго, но с отеческой заботой. Учат на совесть, вот прямо за мной рекрут стоит, так он тоже толковый, можете проверить.

– Хм, ну давай, – как видно, князю самому было интересно такое вот живое общение, в котором он выступал в роли эдакого доброго барина.

– Кто таков? – спросил он втянувшего от испуга голову рекрута.

Над строем повисло молчание. Тимоха приноровился и что есть силы лягнул ногой.

– Ой! – послышался резкий крик сзади, и за ним сразу последовал ответ на «генеральский» вопрос. – Виноват, ваша светлость! Рекрут Блохин Леонид я, ваша светлость!

– Что, братец, и у тебя дыхание перехватило? – пророкотал участливо генерал. – Ну ничего, ничего, ты уж давай, справляйся с этим волнением и отвечай на мой вопрос. А вопрос тебе будет такой, эээ… А для чего солдату даётся ружьё и какая важность оного?

«Ну князюшка! Не ищет он лёгких путей, опять сложный вопрос задал! – думал в смятении Тимофей. – Вроде раза три проговаривал он до этого его Лёньке, читая унтерскую книжицу. Сумеет ли тот теперь собраться и в точности воспроизвести нужный ответ?»

– Ружьё есть главное оружие пехотного солдата и главный способ его для собственной обороны и поражения неприятеля! – громко частил за спиной Тимки Блохин. – Ружьё есть совершеннейшее из всех существующих военных оружий, предоставляя возможность действовать не только вблизи, но и в дальнем расстоянии наносить поражение неприятелю!

– Неплохо, – пророкотал Цицианов, – этому тоже полтину подайте, – кивнул он следующему за ним офицеру и пошёл дальше.

Ещё троим были заданы вопросы, так чётко, как ранее, рекруты уже ответить на них не смогли, но это всё равно не испортило доброго настроения у высокого начальника.

– Недурно, недурно, господин подполковник, – кивнул Цицианов начальнику депо, выйдя опять на центр плаца. – Есть, конечно, над чем вам с ними работать и есть чему их учить надобно, но я, в общем-то, увиденным вполне удовлетворён. Рекруты вовсе даже не робкие, не замордованные болваны, как это частенько бывает. Коли уж они перед высоким начальством не робеют, так, значит, их и воинственные горцы не запугают. Молодцы, ребятки! – крикнул он, оглядев замерший перед ним строй. – Совсем скоро в полках через Кавказские горы пойдёте, и всякая наука, которую вы здесь постигнете, вам там обязательно пригодится. Так что старайтесь, не ленитесь! Учитесь солдатскому делу прилежно! Объявляю вам всем своё благоволение.

– Рады стараться, вашсветлость! – рявкнул строй рекрутов.

Князь милостиво кивнул и повернулся к начальнику депо.

– Ну что, пойдемте пока к вам, голубчик? Только вы уж извините, совсем ненадолго. А то мне ещё в три места сегодня нужно попасть.

Через два дня на утреннем построении фельдфебель Онисимов показал рекрутам серый бумажный цилиндрик, перетянутый ниткой.

– Это патрон ружейный, нужный солдату для стрельбы. В нём есть вымеренный заряд пороха и круглая свинцовая пуля. Свинец для патрона плавится на костре и потом заливается в пулелейку. Опосля, на вынутой из неё пули счищаются задиры, дабы она была гладкая, не портила бы ствол и не вихлялась в полёте. Порох засыпается в особливую посудинку, похожую на большой напёрсток и называемую меркой, этим мы определяем, сколько его нужно для нашего заряда. Всё вымеренное затем заворачивается