Еще двое суток хода на север, и судовой эхолот стал вычерчивать поднимающуюся кверху черную линию: «Одиссей» начал выходить из котловины Южно-Китайского моря на материковый склон.

– Здесь может быть то, что мы ищем, – сказал Петров, разглядывая в штурманской рубке карту. – Надо сделать погружение подводного аппарата.

Навигационная карта пестрела светло-голубыми кружочками и овалами.

– Это банки, – пояснил вахтенный штурман. – Так в гидрографии называют подводные возвышенности с плоской вершиной. Видите, как их много.

– Вот симпатичная баночка, – наугад ткнул пальцем Петров в светлый кружочек, возле которого было написано: банка Санта-Мария.

– Ну что ж, пусть будет Санта-Мария, – согласился капитан «Одиссея» Альберт Иванович Радченко. – Глубины для нашего подводного аппарата волне доступные.

Сказано – сделано. Рано утром начался спуск подводного аппарата «Омар», едва не ставший роковым. В погружение отправились Петров и я под водительством капитана Ивана Виноградова.

Море было тихим и ласковым. Ничто не предвещало беды. За нами захлопнулась крышка люка, и «Омар» поплыл по воздуху, плавно раскачиваясь на тросах. Мягкий шлепок – и аппарат на воде. Она с бульканьем обтекала корпус, плескалась о стекло иллюминатора. Командир дал ход, и аппарат быстро отошел от борта «Одиссея». Петров открыл клапаны вентиляции, и в балластные цистерны с шумом устремилась вода. «Омар» почти полностью ушел под воду. Командир включил вертикальные двигатели. С дифферентом на нос «Омар» пошел в глубину. Стрелка глубиномера резво побежала по циферблату: 30…50…100…200…

– Мы погружаемся со скоростью двадцать метров в минуту, – сказал Виноградов, – быстрее нельзя.

Мимо иллюминатора проносились копеподы, сагитты, гиперииды, медузы. Но наша цель – дно, и я смотрел на планктон вполглаза.

– Подходим к грунту! – предупредил командир, который контролировал расстояние до дна по эхолоту. – Глубина четыреста девяносто пять метров. До дна – пять. Сильное течение, нас несет вниз по склону.

Не успел я как следует разглядеть дно, на котором были видны какие-то зеленовато-серые камни, как услышал сдавленный голос Петрова:

– Иван! Вода!..

Я мельком взглянул на Петрова и увидел его глаза, полные ужаса. Правой рукой он показывал назад, в сторону кабельного ввода, из которого – о, боже! – била тоненькая струйка воды. Петров сучил ногами, пытаясь заткнуть место протечки … пяткой. Это было чисто инстинктивное движение. Он и сам понимал, что удержать струю воды, бьющую под давлением 50 атмосфер, невозможно. Спина у меня похолодела.

– Всплывай! Скорей! – хрипел Петров.

Виноградов мгновенно обернулся, сразу всё понял и рванулся к панели управления. Как мне показалось, он стал нажимать на все кнопки подряд, но на самом деле он действовал предельно точно и разумно. Сначала он отстрелил балласт. Я услышал двойной звук: «бык… бык». Это сработали пиропатроны, и два тяжелых чугунных груза, установленных снаружи аппарата, соскочили с креплений и полетели на дно. «Омар» сразу стал легче, и мы начали всплывать, даже не включив вертикальные винты. Но всплытие шло медленно.

– Быстрей! Быстрей! – умолял Петров. – Бьет из нижнего кабельного ввода, я пяткой чувствую.

– Идем на пределе, – хрипел Виноградов, включив вертикальные двигатели и дав им максимальные обороты.

«Омар» помчался наверх, разгоняясь все сильнее и сильнее.

А вода не унималась. Она все била из-под ноги Петрова, грозя затопить аппарат, прежде чем мы успеем всплыть. «Неужели это конец? – мелькнуло у меня в голове. – И зачем я сюда полез?». Сердце холодело от ужаса. Я представил себе, как вода затапливает подводный аппарат, как от соприкосновения воды с пластинами регенерации воздуха происходит химический взрыв, как тесная капсула «Омара» наполнится едким дымом и мы будем задыхаться от удушья, а потом захлебнемся, когда заполненный водой аппарат будет падать на дно, и его понесет течением неизвестно куда.

Весь этот «видеофильм» вихрем пронесся в одном полушарии моего мозга, отвечающем за эмоциональную сторону жизни, а в другом, «рациональном» полушарии, мысли качались как маятник: «Успеем – не успеем? Успеем – не успеем?». Успеем ли всплыть, прежде чем вода доберется до регенеративной установки с веществом «О – три».

Виноградов одним глазом смотрел на приборы, а другим, дико вывернутым из орбиты чуть ли не на затылок, наблюдал за кабельным вводом, из которого продолжала бить струйка воды. Командир выжимал из вертикальных двигателей максимум возможного, рискуя сжечь предохранители. Минуты тянулись, как часы. В нашем распоряжении было всего десять минут. За это время вода могла добраться до установки регенерации воздуха. И тогда… ба-бах! Я, дотоле неверующий, шептал: «Господи, спаси и сохрани!»

Нашим богом был теперь Иван Виноградов, от мастерства и хладнокровия которого зависели жизни всех троих. «Омар» тем временем быстро шел наверх. Командир очень точно дозировал нагрузку на вертикальные двигатели. Меньше нельзя – не успеем всплыть, больше тоже нельзя – выбьет предохранители, винты остановятся, и мы останемся в глубине моря навсегда.

На глубине 200 метров Иван продул забортные балластные цистерны сжатым воздухом, и они, освободившись от воды, стали играть роль поплавков. Еще минута, другая – и наверху заголубела вода. Задрав голову поелику возможно, я неотрывно смотрел вверх. Там было солнце, там было наше спасение.

Как рассказывали потом моряки, наблюдавшие за нашим всплытием, «Омар» выскочил из воды словно мячик.

Стоит ли говорить о нашем состоянии? О состоянии людей, чудом вернувшихся с того света. До самого утра в каюте Виноградова горел свет, гидронавты без конца перебирали варианты, прикидывая «что было бы, если бы…». Вариантов было много, и все неутешительные.

Снятие дикого стресса осуществлялось традиционным русским способом. Почувствовав легкое «утомление», мы с Петровым пошли в свои каюты спать. Виноградов упал на койку в своей каюте, где сидел. Нас не тревожили сутки, мой сосед по каюте ходил на цыпочках.

Пока мы спали, группа обслуживания разбиралась с неполадкой. Причину аварии нашли быстро: накануне меняли электрический кабель и неаккуратно заделали герметиком кабельный ввод. Вот вода и нашла дырочку.

Техники разобрали кабельный ввод, потом снова его собрали и тщательно заделали герметиком. Клялись, что подобное больше не повторится.

– Ну, как? Рискнем еще раз? – подмигнул мне Петров, когда мы немного пришли в себя.

Честно говоря, рисковать жизнью еще раз мне не хотелось, тем более ради какой-то ракушки, пусть и очень редкой. Заметив мою нерешительность, Петров сказал: «Закон войны гласит: снаряд дважды в одну воронку не попадает».

– Ладно, давай попробуем, – не слишком охотно согласился я.

И вот в том же составе – Виноградов, Петров и я – мы снова отправились на злополучную банку Санта-Мария. На этот раз было решено погрузиться не так глубоко, на триста метров, а не на пятьсот, как в прошлый раз.