Контрабанда сама по себе – это не пролом, хотя в большинстве случаев для контрабанды товара преступники проламываются. Правда, самые умные торговцы непременно переходят правильно и крайне уважительно относятся к границам и порам между городами. Поэтому если их ловят, то они сталкиваются только с судебной системой одного города или обоих, но не с силами Пролома. Возможно, что после совершения пролома Пролом учитывает обстоятельства всех правонарушений – в Уль-Коме, Бешеле или обоих городах, – но лишь потому, что эти преступления связаны с проломом. Пролом карает только за одно нарушение – за экзистенциальное неуважение к границам Уль-Комы и Бешеля.

Похищение фургона и выброс тела в Бешеле были незаконными действиями. Убийство в Уль-Коме – чудовищным преступлением. Но то, что мы приняли за самое противоправное деяние, связывающее два этих события, вообще не имело места. Все переходы, казалось, были выполнены скрупулезно, оформлены по официальным каналам, все документы на месте. Даже если разрешения подделаны, переход через границы в Копула-Холле – это вопрос незаконного проникновения, а не пролома. Такое преступление могли совершить в любой стране. Пролома не было.

* * *

– Это дерьмо собачье.

Я расхаживал взад-вперед, от стола Гэдлема к застывшему на экране автомобилю, транспортному средству для перевозки жертвы.

– Это бред. Нас поимели.

– «Это бред», говорит он, – сказал Гэдлем, обращаясь ко всему миру. – Он говорит, что нас поимели.

– Нас поимели, господин комиссар. Нам нужен Пролом. Как мы должны это расследовать? Кто-то пытается заморозить дело.

– «Нас поимели», заявляет он таким тоном, словно я не согласился с ним. А я, насколько я помню, этого не делал.

– Нет, серьезно, что…

– Более того, можно сказать, что степень моего согласия с ним просто поражает. Ну конечно, нас поимели, Борлу. Перестаньте крутиться, словно пьяный пес. Что вы хотите от меня услышать? Да, да, да, это бред собачий; да, это подстроено. Что я должен сделать?

– Что-нибудь! Наверняка можно что-то сделать. Мы могли бы обжаловать…

– Послушайте, Тиадор, – Гэдлем сложил пальцы домиком. – Мы сходимся во мнениях о том, что здесь произошло. Мы оба в ярости от того, что вы все еще занимаетесь этим делом. Возможно, по разным причинам, но… – он отмахнулся от этой мысли. – Но вот проблема, о которой вы не упоминаете. Да мы оба считаем, что внезапное обнаружение этой записи неслабо пованивает и что мы, похоже, являемся кусочками фольги на бечевке для каких-то злорадных котят из правительства – да, да, да, но, Борлу, каким бы образом они ни добыли эти доказательства, это решение все равно правильное.

– Мы уже обратились к пограничникам?

– Да, и это ни хрена не дало. Но неужели вы думаете, что они хранят данные обо всех, кого пропускают? Им было нужно только одно – какой-нибудь правдоподобно выглядящий пропуск. С этим не поспоришь. – Он махнул рукой в сторону телевизора.

Гэдлем был прав. Я покачал головой.

– Как показывает эта запись, – сказал он, – фургон не создал пролом, так что мы будем обжаловать? Мы не можем призвать Пролом. В данном случае это исключено. Если честно, то нам и не следует это делать.

– И что теперь?

– Теперь вы продолжите расследование. Вы его начали, вам и заканчивать.

– Но это…

– В Уль-Коме, да. Вы отправитесь на ту сторону.

– Что?

– Это превратилось в международное расследование. Органы правопорядка Уль-Комы не трогали это дело, пока им казалось, что оно связано с Проломом. Но теперь они расследуют дело об убийстве, основываясь на выглядящих убедительными доказательствах того, что это произошло на их территории. Вы на себе ощутите все прелести международного сотрудничества. Они просят оказать им помощь. На месте. Вы отправляетесь в Уль-Кому как гость милиции УК и там будете консультировать их отдел по расследованию убийств. Никто, как вы, не знает о том, в каком состоянии сейчас находится расследование.

– Это смешно. Я могу просто отправить им отчет…

– Борлу, не дуйтесь. Это уже вышло за пределы нашей компетенции. Что такое отчет? Им нужно нечто большее, чем клочок бумаги. В этом деле уже больше поворотов, чем у танцующего червя, и занимаетесь им вы. Ему необходимо сотрудничество. Просто отправляйтесь туда, объясните им все. Полюбуйтесь достопримечательностями, черт побери. Когда они кого-то найдут, мы тоже захотим предъявить обвинения – в краже, в выбрасывании трупа и так далее. Разве вы не видите – начинается новая, удивительная эра, когда границы уже не мешают охране порядка.

Это была фраза из брошюры, которую мы получили, когда в последний раз обновляли компьютеры.

– Шансы найти убийцу только что рухнули. Нам был нужен Пролом.

– Так он говорит мне. Я согласен. Так иди и улучши наши шансы.

– Сколько я там пробуду?

– Выходите на связь раз в два дня. Посмотрим, как пойдет. Если затянется больше чем на пару недель, мы проанализируем ход дела – мне неприятно уже то, что я расстаюсь с вами даже на несколько дней.

– Так не расставайтесь.

Он с сарказмом посмотрел на меня: а у меня есть выбор?

– Мне бы хотелось взять Корви с собой, – сказал я.

Комиссар издал неприличный звук.

– Ну разумеется. Не глупите.

Я провел пальцами по волосам.

– Комиссар, мне нужна ее помощь. Начнем с того, что она знает о деле больше, чем я. Она с самого начала была неотъемлемой частью команды. Если я поеду расследовать это дело за границу…

– Борлу, вы ничего не расследуете, вы гость. Наших соседей. Хотите явиться туда с собственным Уотсоном? Кого еще вам предоставить? Массажиста? Секретаря? Вбейте себе в голову эту мысль: помощник – вы. Господи, плохо уже то, что вы втянули ее в это дело. На каком основании, скажите пожалуйста? Советую не думать об утрате, а вспоминать о том, как хорошо вам было вместе.

– Это…

– Да, да. Можете не повторять. Хотите узнать, что такое дерьмо собачье, инспектор? – Он навел пульт управления на меня, словно собираясь остановить или перемотать назад. – Дерьмо собачье – это когда старший сотрудник Бешельского ОБОТП – вместе с подчиненным ему полицейским, которого он тайно присвоил, словно личную собственность, устраивает не одобренную начальством, ненужную и бесполезную конфронтацию с группой громил, у которых есть высокопоставленные друзья.

– Угу. Значит, вы про это слышали. От адвоката?

– О каком адвокате вы говорите? Представитель Седр был настолько любезен, что позвонил мне сегодня утром.

– Вам позвонил сам Седр? Черт. Простите, господин комиссар. Я удивлен. И что, он потребовал, чтобы я оставил их в покое? Мне всегда казалось, что свои связи с ИГ он скрывает. Поэтому он и прислал того адвоката, по сравнению которым эти громилы казались игроками низшей лиги.