«Еще чего, – подумал Тимур. – Тоже мне, размечтался, урод». Но подумал вяло, без энтузиазма. Кажется, на этот раз он влип окончательно. Септ дампов под конец исключительно бурного дня ему уже не одолеть. И в кусты драпать смысла нет. Особенно, если там притаился один из арбалетчиков. Как влупит болтом с пяти метров – никакая кольчуга не спасет. Лучше отойти ближе к дереву – по крайней мере, прикрою спину.

А ведь счастье было так близко. Переночевал бы, собрался с силами. И дотопал бы завтра до «лесных». И нога, что интересно, болела все меньше. Нежели мазь так помогает?

– Хомо, брошай оружые. Шопротивление бешполежно.

Командир септа вытянул перед собой «бастард», намекая на то, что готов пустить оружие в ход. Остальные мутанты продолжали топтаться на месте, словно уродливые и неповоротливые куклы. Неужели и в самом деле надеются, что он поднимет лапки кверху?

– Нашли идиота, – сказал Тимур. – Может, мне вам еще и сапоги почистить?

– Жря шмеешша, хомо. Ждайша и шохраниш жыжнь. Ты нам нужен жывым.

– Зачем?

– Нам нужны воины. Ждавайша – потом поговорим.

Тимур размышлял не более пары секунд. После чего сказал, отбрасывая в сторону костыль:

– Сейчас сдамся. Как только, так сразу. А кровью умыться не хотите, гниды?

Он вытащил правой рукой меч. Затем левой достал из ножен дагу. И отступил на пару шагов к ближнему дереву.

«Я уже умер, – сказал он себе. – Значит, мне нечего бояться».

Теперь он был готов к бою. К последнему или нет – не его забота.

Для настоящего воина каждый его бой – последний. Мысли о будущем, вот что делает нас малодушными, внушая страх, – учил отец. Нет будущего – нет надежды. Нет надежды – нет страха. Убьешь страх – обретешь мужество. Таков путь воина.

Когда тебе нечего терять, тебе нечего бояться. И тогда остается лишь одно – драться до конца. Невозможно победить воина, не признающего поражения.

– Эй, ушлепки! – звонко, во все горло, выкрикнул Тимур. – Кто тут хотел со мной поговорить?

И в этот момент на него упала сеть. Точнее, не сама упала, а ее набросил сверху арбалетчик, сидевший на дереве. Тимур еще не понял толком, что случилось, а к нему уже со всех ног бросились остальные дампы. Все, что успел Тимур, это разрезать несколько ячеек сети дагой. А затем подбежавший мутант оглушил его ударом шестопера.

Глава пятаяХомо дампус

Когда Он пришел в себя, то ничего не помнил. Абсолютно ничего. Потому что в голове царила черная пустота.

Он лежал у стены в каком‑то большом, но темном помещении. Похоже, что в нем вообще отсутствовали окна, а тусклый свет исходил лишь от редких светильников. Один из них висел на бетонной опоре, которую Он видел в искаженной проекции – из‑за того что находился на боку, а изображение в глазах двоилось и расплывалось. Он попытался приподнять голову, но, вскрикнув от резкой боли, потерял сознание…

Когда Он снова очнулся, то услышал шепелявую речь:

– …он шовшэм дохлый. Жашэм ты меня пожвал, Шуб?

Говоривший, судя по интонации, был сильно чем‑то недоволен.

– Бужыг, я тошно шлышал, как он штонал, – заискивающе произнес второй голос. Видимо, принадлежавший Шубу.

– Што ты мог шлышать, придурок? – почти выкрикнул «недовольный» голос. – Он не шэвелитша – шдох, наверное. И вшо иж‑жа тебя. Жашэм было так шыльно его бить?

– Я не хотел его убивать, Бужыг. Это шлушайно.

– Шлушайно только вормы родятша, Шуб. Ну што ты жа придурок?

Он с трудом приоткрыл глаза. И обнаружил около себя несколько громоздких существ, замотанных в разноцветные тряпки.

– Я не шобигалша. Я не думал…

– Думать, не твое дело, Шуб, – сердито вмешалось в диалог одно из существ. И тут же, сменив интонацию, затараторило: – Бужыр, я вшэх предупреждал, што хомо нужен жывым. Но Шуб такой балбеш. Хорошо, што у хомо прошные шлемы. А так бы…

Взгляд сфокусировался, и Он окончательно понял, что существ трое.

– Ты шам балбеш, Убош, – резко произнесло существо, стоявшее в центре.

Если судить по злой, командной интонации, его и звали Бужыром. Или Бужыгом? Кто он у них?

– Нишэхо нелжа порушыть – вшо ишпортят, – бушевал «командир». – Придурки!.. Ешли этот хомо шдохнет, жаштавлю тебя, Шуб, ошэменять вшэх шамок. Враж у меня поумнееш!

Убош негромко хихикнул.

– У меня не полушытша, – шмыгнув носом, произнес Шуб. – Я же это… У меня…

Убош снова хихикнул и ехидно вставил:

– У него не штоит, вождь.

– А ты шэхо вешэлишша, Убош?! – рявкнул вождь. – Шам кохда в пошледний раж ш шамкой шпал? А?.. Молшыш?.. Шрошно найди и приведи Пухо. Пушть пошмотрит мышли хомо. Ешли мышлей нет – надо убивать, пока шовшэм не шдох. Не люблю тухлятину ешть.

– Я мигом, Бужыр, – пробормотал Убош. И, пятясь, растворился в полутьме за бетонной колонной.

– Шэштное шлово, я не хотел, – проскулил Шуб. – Я не думал…

– Тихо, – прошипел Бужыр. – Шо это?

– Шо?

– Кажэтша, он пошевелилша. Ну‑ка, хлянь!

Шуб присел на корточки и уставился на Него выпуклыми глазами с вертикальными зрачками. Затем провел по Его лицу холодными и липкими пальцами. Даже это легкое касание отдалось в Его голове стреляющей болью. Он застонал и хриплым шепотом выдавил:

– Пить… Дайте пить.

– Хомо пгошыт пить, – «перевел» Шуб. – Я же говогил, што он живой. Я не…

– Жаткныш, придурок! – велел вождь. – Пришлони ехо к штене.

Шуб подхватил Его за бока и усадил у стены подвала. Слегка поерзав, Он понял, что руки связаны за спиной. Затем пошевелил ногами и определил, что те, в отличие от рук, свободны.

Наверное, существа считали, что пленник не может убежать – вот и не связали ноги. И при этом зачем‑то сняли с Него всю обувь и одежду, оставив полностью обнаженным. Возможно, потому, что позарились на Его шмутье. Или считали, что голым Он уж точно никуда не денется. Или еще по каким причинам.

Ему все это было без разницы. Не интересовали Его в тот момент никакие вопросы и причины. И вообще мало что интересовало.

Сознание возвращалось к Нему очень медленно. И, в первую очередь, через внешнее восприятие – Он видел, слышал, ощущал запахи… Но вот анализировать и делать выводы почти не мог. Потому что ничего не соображал. А как тут сообразишь, когда вместо мозгов черная дыра?

– Принешы ему воды, – распорядился вождь. – И штоб мне мухой!

«Этот Бужыр все время орет, – вяло подумал Он. – Злой, наверное. Похоже, эти его сильно боятся. Эти… Кто они?»