– Нет, – твердо сказала она, как будто себе.

– Точно?

Каролина кивнула и повторила:

– Нет.

Оба уставились в окошки. Дюпри рассмеялся, за ним Каролина.

– Надо было шесть лет назад это сделать и успокоиться, – сказала она. – Сейчас, наверное, уже не получится.

– Я не настолько старый.

Помолчали. Дюпри прокашлялся:

– Послушайте, я не хотел…

– Вы ни при чем. Через пятнадцать минут я попросила бы вас отвезти меня в мотель.

– Может, я подожду?

Каролина стиснула ему локоть, открыла дверцу и вышла из машины.

– Значит, я попрошу, чтобы вас включили в мою группу.

– Считаете, я справлюсь? – серьезно спросила Каролина.

– Считаю.

Тянуло ночной прохладой. Каролина раздумывала.

– Хорошо, – согласилась она.

– Вот и ладно.

Дюпри завел мотор, Каролина прощально вскинула брови и захлопнула дверцу. Взглядом проводив машину, пошла к дому. В ту ночь, когда они чуть не переспали, Дюпри выдал дурацкое сравнение с гольфом. Милый разговор под одеялом. И дело было даже не в прозе второй попытки. А что потом? Вот какая мысль печалила и отдаляла от него. Останутся пустота и гадкое чувство, что с Каролиной он изменил жене и лучшему в себе.

Она вошла в дом, поставила сумку на пол. В гостиной кто-то сопел. Наверное, Джоэл. Каролина включила свет и увидела отца, который одетым спал на кушетке, из-под одеяла выглядывал седой ежик волос.

– Папа?

Отец вздрогнул и ошалело открыл глаза.

– Я ждала тебя только завтра.

Он сел и растер лицо, на котором заметно прибавилось морщин, а седина мерцала уже и в щетине.

– Я был по делам в Сиэтле и выбрался на день раньше. Джоэл встретил меня в аэропорту. Я тут прилег, ничего?

– Конечно. А Джоэл…

– Спит. – Отец зевнул. – Где ты была?

Каролина подсела к нему и взяла его крупную руку в поросли темных волосков. Погладила выступавшие вены, крепко сжала ладонь и привалилась к плечу. Только сейчас она почувствовала, как устала. Хотелось спать, хотелось плакать. Двухтонным грузом давила мысль о предстоящей работе. Перед глазами маячили мертвая девушка в холодильнике, Паленый на краю плотины, мать, ускользающая в небытие. Стало ужасно одиноко и страшно, как ребенку, которого уложили в кроватку. Покойники, Джоэл, Дюпри, папина рука… Каролина уткнулась лицом в отцовское плечо.

– Ничего, – прошептал отец. – Поплачь, детка, поплачь. Ничего.

Она еще плакала, когда через десять минут зазвонил ее мобильник.

Жаклин злилась. На переднем сиденье пикапа она дрочила мужику, а тот, сволочь, сдерживался, чтобы не кончить. Вообще-то ей похер, кто чего любит, но на сегодня она уже отработала, и не хрена обыкновенную дрочку превращать в любовные игрища. За сорок баксов всего лишь отдрочить – несусветная удача, и все же… Да еще в машине воняет чем-то непонятным. Может, слинять? Но мужик рядом, и уж больно деньги хорошие. Кончал бы он скорее, что ли?

Мужик здоровенный – вон какие ручищи и шея как у быка. Жаклин передернуло, когда болт закрыл глаза и простонал: «Так… еще… засоси…» Вот этого она терпеть не могла. Спасибо, что имя не выкрикивает. Были такие, кто воображал давнюю подружку, сослуживицу или даже сестру. Да плевать-то сто раз. Противно только, что какие-то несчастные бабы знались с этими мудаками.

Мужик захрюкал, и Жаклин отвернулась к окну, чтобы не видеть его рожу. А вот Риса обожала смотреть на кончавших мужиков – утвержала, что в этот момент даже самые крутые болты совершенно беспомощны, делай с ними что пожелаешь, хоть замочи. Жаклин шибко сомневалась, что сумела бы с кем-то справиться. Беспомощные-то они недолго. Жаклин покосилась на мужика – зараза, теперь себя щиплет, чтобы сдержаться. Она приостановилась. Уже и рука устала, а болт прям готов отрезать себе яйцо, лишь бы не кончить.

– Ну же, давай.

И тут он словно сбесился: крепко взял ее за шкирку и пригнул ее голову к своим коленям. Хватка у него прям железная. Жаклин сообразила, чем воняло в машине – хлоркой. Вторая рука мужика нащупала ее шею…

Пальцы сомкнулись на ее горле, и Жаклин отметила настораживающую деталь: мужик был в замшевых водительских перчатках. Она вдруг поняла, что ее не душат, а пытаются сломать шею. Риса всегда остерегала ее от низеньких крепышей – они злые на весь белый свет.

Мужик зарычал, точно пес, и Жаклин, поняв, что сейчас умрет в этом пикапе, покорилась тому, что давно знала: болты сильнее и этим все заканчивается, когда они справят свое дело. Еще в шесть лет она разглядела в мужских глазах эту мерзкую возбужденность и злость, непроглядную тень и тьму. Все девчонки помалкивали о самой скверной стороне их ремесла: незлых мужиков не бывает, и для большинства из них секс – всего лишь изнанка хорошей взбучки.

Стояк отморозка это подтверждал. Не думая, Жаклин схватила мужика за яйца: она не пыталась спастись, просто здорово разозлилась. Мужик чуть ослабил хватку, и Жаклин что есть мочи сжала кулак, сломав ноготь. Болт попробовал вывернуться, но она своим весом придавила его к сиденью.

Потом вскинула другую руку и саданула его в кадык, как учил Майкл. Мужик всхлипнул, поперхнулся и разжал пальцы. Воспользовавшись моментом, Жаклин толкнула дверцу, вывалилась из пикапа и, полоща руками, пустилась наутек. Из машины неслись стоны, заглушавшие шлепанье ее босых ног по асфальту. Миновав строй связанных цепью тележек на магазинной парковке, она бросилась в кусты. Сзади пикап одновременно взревел мотором, скрежетнул передачей и взвизгнул покрышками.

Она понимала, что надо запомнить номер машины, но распласталась рядом с пустым бидоном, из которого несло скисшим молоком, и не могла шевельнуться. Саднило горло, хотелось заплакать.

Пикап рыскал по окрестностям. Потом фары мазнули по стене магазина. Жаклин затаила дыхание, но обошлось, машина уехала. Жаклин замерла. Через пару минут пикап вновь миновал парковку.

Пора, решила Жаклин. Она вскочила и кинулась вдоль фасада магазина, извещавшего о скидке на подгузники. До мотеля, где жил Майкл, было около мили. Дыхание сбилось мгновенно. В горле как будто открытая рана. Она не ждала от Майкла защиты (и презирала шлюх, путавших сутенера с дружком), но сейчас мотель казался самым безопасным местом.

Они с Рисой решили подкалымить, и Майкл их напутствовал: поаккуратнее там. Даже назвал ее настоящим именем и все такое. Ведь говорили ей, дуре набитой: осторожнее. Так нет, она лезет в первую попавшуюся машину. Да еще в ночь, когда опять нашли убитую девчонку. Это уже перебор. В стороне от оживленных улиц и ярких перекрестков Жаклин бежала по разбитым тротуарам, ныряла под деревья, укрывалась за припаркованными машинами, а тень ее скакала по чахлым лужайкам, освещенным крылечными фонарями. Казалось, забегу этому не будет конца.