26 ноября китайское правительство вынужденно запросило помощь у международных наблюдателей, но СССР твердо заявил, что переговоры возможны лишь напрямую. Представитель Маньчжурского провинциального правительства выехал на переговоры в Хабаровск, где 22 декабря стороны подписали мирное соглашение, и фактически конфликт был исчерпан.

Гражданская война в Испании в 1936–1939 годах стала одним из тех конфликтов, в которых формировался облик будущей мировой войны. Именно там впервые немцы опробовали свои пикирующие бомбардировщики «Юнкерс» Ю-87, которые сыграли важную роль в формировании взглядов на штурмовую авиацию во всем мире. К сожалению, Советский Союз не смог в полной мере откатать за Пиренеями методику применения штурмовой авиации – так, в страну попали только уже откровенные анахронизмы – легкие бомбардировщики Р-5ССС и Р-Зет. Первые у республиканцев были известны как Р-5С и имели неофициальное прозвище «расанте» («бритва»).

Решение об отправке первой партии штурмовиков в 31 самолет, а также группы «добровольцев» (31 летчик, 31 летчик-наблюдатель, 47 человек наземного персонала и 7 рабочих-сборщиков с завода ГАЗ № 1) было принято Москвой осенью 1936 года. Что касается летчиков, то все они были преимущественно из состава штурмовой авиабригады, базировавшейся в Гомеле (выбор вполне естественен, если учесть уровень подготовки летчиков бригады). Командовал группой командир 9-й штурмовой авиационной эскадрильи «Ультиматум» майор Константин Гусев. Отправка самолетов Р-5 прошла не без проблем – сначала испанский транспорт «Альдекоа» грузился в порту отправки неоправданно долго – с 29 октября по 4 ноября, а потом уже в Испании после начала сборки оказалось, что при погрузке была нарушена комплектность и нумерация ящиков. Поэтому и сборка самолетов затянулась.

В итоге только к началу декабря удалось сформировать группу легких бомбардировщиков – «Группо 15» (по советским меркам – эскадрилья).

Первое боевое крещение советские летчики получили в ходе сражения за Мадрид. 2 декабря 12 машин, ведомые самим комэском, атаковали аэродром Талавера, где базировались итальянские машины «Капрони».

Вот что вспоминал один из участников того вылета – заместитель командира группы Дмитрий Павлович Галунов[65]:

«Первый боевой вылет мы произвели, что называется, с ходу – на второй день после того, как приземлились на базовых аэродромах. Целью был аэродром противника, фотоснимки которого представляла нам республиканская авиационная разведка.

Часть самолетов направлялась на подавление вражеских зенитных батарей, часть – на разрушение фугасками взлетной полосы, а основные силы должны были обрушить осколочные и зажигательные бомбы, а также огонь своих пулеметов на фашистские самолеты и их экипажи.

На бреющем полете наши ССС подошли к цели. Резкий набор высоты – до 250–300 метров, и совершенно неожиданно, как снег на голову, на фашистов обрушился бомбовый залп и ураганный пулеметный огонь»[66].

В ходе атаки не все прошло гладко – один самолет был подбит огнем с земли и совершил вынужденную посадку. Экипаж в составе летчика Иван Волкова и летнаба Василия Сидоровича Акуленко попал в плен. Оба летчика были серьезно ранены, и в итоге летнаб от полученных ран скончался. А вот Волков весной 1937 года в ходе очередного обмена пленными вернулся в СССР. Что касается результатов налета, то, хотя советские летчики доложили о множестве уничтоженных вражеских машин, фактически был серьезно поврежден только один бомбардировщик «Савойя» SM.81.

Спустя несколько часов другая группа штурмовиков (девять машин во главе с командиром эскадрильи Александром Стрелковым) «навестила» другой аэродром – Торри-хос. Однако уже в ходе атаки оказалось, что вражеских самолетов на аэродроме нет, и штурмовики пошли на запасную цель – железнодорожную станцию Ильекас. Нехватка опыта сделала свое черное дело, и в ходе штурмовки три штурмовика были повреждены осколками бомб, сброшенными впереди идущими экипажами.

И снова добровольцы понесли потери – экипаж летчика Михаила Поливанова и штурмана Степана Карпенко после обстрела с земли совершил вынужденную посадку. Так как летчики совершенно не ориентировались по карте, то они решили, что находятся на вражеской территории, и сожгли почти целую машину. Сами пешком спокойно добрались до своего аэродрома.

На следующий день – 3 декабря – летчики выполнили четыре налета по войскам противника в районе Кампаменто, Квадро-Вьентес и высоты Карабитас[67]. Один из вылетов был массовым – в нем приняли участие 27 ССС (вероятно, все наличные машины группы).

На следующий день летчики продолжили «работать» по аэродромам противника. На этот раз ударам подверглись Навальмораль-де-ла-Мата и Севилья. В первом случае девятку машин вел Георгий Тупиков[68], который оптимистически оценил результаты удара в «8 уничтоженных «юнкерсов» и 4 самолета-разведчика». Состав второй группы и ее командир на сегодня неизвестны, впрочем как и результаты атаки. Однако столь масштабные вылеты не могли обойтись без потерь. Из первой группы из вылета не вернулись два самолета. При возвращении на аэродром в ходе атаки «Фиатами» был сбит самолет лейтенанта Григория Никифорова. Летчики совершили аварийную посадку, сожгли свой самолет и стали пробираться к своим. Однако им не повезло, и они нарвались на отряд противника – в ходе перестрелки Никифоров погиб, а его летнаб Александр Шукаев попал в плен[69]. Вот как Шукаев после войны вспоминал об этом злополучном вылете: «Мы уже отходили от цели, когда на нас напали «фиаты». Эскадрилья растянулась в змейку. Наш самолет, который вел Григорий Никифоров, был замыкающим. Я увидел, что на нас заходят сразу два истребителя, и решил взять в прицел ведущего. Огни трассирующих пуль прошили самолет фашиста. Оставляя за собой черный мохнатый шлейф дыма, он пошел к земле. Но второй «фиат» успел пристроиться в хвост к нам и открыл огонь… Что-то больно ударило в голову, кровь залила лицо. Наш самолет тяжело приземлился возле оливковой рощи на окраине полуразрушенного городка. Ранение мое, к счастью, оказалось нетяжелым. Наскоро сделав повязку, мы осмотрели самолет. В радиаторе зияла огромная дыра, на плоскостях лапшой болталась обшивка. Мотор заклинило, о взлете не могло быть и речи. Я достал зажигалку и поднес ее к свисавшей с плоскостей перкали. Пламя вспыхнуло мгновенно»[70].