- Ты-ы... взяла конфету? - ужаснулась Зина.

- Я не хотела брать... - испуганно стала оправдываться Галька. - Я взяла Любочке, она же больная.

- Предательница ты... - Зина оттолкнула от себя сестренку.

- Я не предательница... - Галька горько, навзрыд, заплакала. - Не называй меня так... Злюка ты. Я пришла домой, а тебя нет. И я пошла тебя искать... Я пошла туда, куда шел весь народ...

Сквозь Галькины всхлипывания Зина сумела разобрать, что, попав в Оболь, девочка наткнулась на полицейских, которые вели детей. Галю тоже забрали в эту группу, надели на голову венок, дали в руки цветы и повели на парад.

- Я не просила... - сквозь слезы бормотала она. - Он мне сам протянул и сунул в руку... - Личико у Гальки было таким скорбным, заплаканным, что Зине стало жалко ее.

- Ладно. Ругаться больше не буду. Но без спроса сама не ходи никуда.

Наскоро покормив дома сестренку, Зина поспешила обратно в Оболь, на берег реки, где должна была встречаться подсобная группа.

Там ее уже поджидали.

- Затеяли волынку... - недовольно бурчал Федя. - Я же предлагал на комитете - выйти на дорогу навстречу машине с полковником и в упор выпустить всю обойму. - Федя вынул из кармана завернутый в платок наган, сдул пылинки. - Ну как, поручаете мне?..

Володя подошел к Феде, взял его под руку:

- Друг мой несравненный! Твоими устами, как всегда, глаголет глубокая мудрость. Но забываешь, что у "мерседеса" стекла могут оказаться пуленепробиваемыми. А потому мне не хочется готовить венок на твою могилу.

Никто из подпольщиков точно не знал, когда проедет полковник.

Володя вынул из кармана завернутую в платок магнитную мину с часовым механизмом. Окинув взором ребят, остановился на Фрузе:

- На который все же час заводить?

- А я откуда знаю! Решай сам.

- Легко сказать, решай... - усмехнулся Володя. - Я готов хоть сейчас попытаться пробраться к машине, но когда, в какой час должен сработать механизм?..

Посоветовавшись, подпольщики решили послать Ромашку к Васильку в комендатуру.

- Зайдешь к ней как соседка по деревне. Предлог подбери сама, - сказала Фруза.

И Зина отправилась на задание... Вот и страшное здание комендатуры.

- Куда прешь? Сегодня у начальника приема нет! - набросился на Зину стоявший у входа в комендатуру полицейский.

- Я к своей соседке, Нине Азолиной, у нее с отцом плохо. Он у нее парализованный.

- Ну тогда проходи.

Вскоре вернувшись, Ромашка передала поджидавшей ее Елочке:

- Уезжает сегодня, в пять! - а сама, как ей посоветовали, пошла домой.

К машине, стоявшей у забора комендатуры, приблизился Евгений.

- Домой скоро придешь? - обратился он к брату-полицаю, охранявшему машину.

- Не подходи!

- Чего кричишь, не съем я твою машину.

- Тебе говорю, не подходи... - В руках полицейского блеснул револьвер.

- Озверел ты, я вижу, слово брату не дашь сказать.

- Чего тебе здесь нужно?

"Отвлечь еще хоть на минуту... две!" Краем глаза Евгений следил, как с противоположной стороны к машине подползает Володя. Его должен страховать своим оружием Федя.

- Увидал вот тебя и остановился...

"Еще одна минута. Володя уже у багажника... Все! Отползает назад. Теперь медленно-медленно можно уходить".

Женя повернулся спиной к брату, потоптался на месте, пошел, чувствуя на своей спине недобрый взгляд.

... На следующий день в Оболи пронесся слух, что машина с полковником на пути в Полоцк подорвалась, якобы наскочив на мину.

Это была лишь первая месть юных подпольщиков за погибших сестер Лузгиных.

Подпольная организация "Юные мстители" активизировала свою деятельность.

На сходках заслушивались лаконичные информации Тани и Володи:

... На линии железной дороги на полоцком направлении произошла очередная авария. Взорвалась в эшелоне цистерна с бензином.

... Подорвались на шоссе на минах две машины.

... Снова взорван исправленный немцами мост на шоссе, возле Крутого оврага.

... Выпущены листовки с сообщением Совинформбюро.

Фамилии исполнителей не назывались.

Глава семнадцатая

Днем во двор кухни-столовой, где в подвале работала Зина, прибежала Галька. Она забралась на поленницу дров и замахала рукой, стараясь скорее привлечь внимание Зины. А когда старшая сестра подошла, одним духом выпалила:

- К нам полицаи приходили. Тетю Иру и Солнышко забрали.

Зина с трудом дождалась конца рабочего дня. На крыльце понуро сидели Ленька и Нестерка. Мальчишек не было дома, когда явился наряд полиции. Проститься с матерью и сестрой они не успели. В комнатах все разворочено, разбросано.

Немного позже в барак пришли бабушка и дядя Ваня с Любашей. Бабушка со слезами на глазах рассказывала:

- Кричат мне соседи: "Ефросинья! Твою Ирину с внучкой ведут". Я выбегла на дорогу, догнала... Ведут со скрученными сзади руками. Сунулась я к ним, так эти антихристы отогнали.

Дядя Ваня понуро молчал.

- Не плачь, бабуля... - упрашивала Любаша, пытаясь взобраться к бабушке на колени. - Я-то осталась... Меня-то полицай не увел.

На следующий день Зину вызвали в комендатуру. Допрашивал ее молодой следователь в черном мундире, с сухими колючими глазами на безбровом лице. Все его вопросы сводились к одному: знала ли Зина, что ее родственницы Ирина Езовитова и Нина Давыдова - имели связь с партизанами?

- Нет... - отвечала Зина искренне. Она и в самом деле ничего об этом не знала, даже не догадывалась.

- Никуда не выезжать из поселка, - наконец предупредил следователь, заставил расписаться в протоколе и затем указал на дверь: - Иди...

Когда Зина вернулась с допроса, в подвале кухни ее встретила Зося. Обрадовалась, что Зину отпустили. Обычно не разговорчивая, села рядом с Зиной и старалась ее успокоить и ободрить. Но успокоиться Зина не могла. Дежурившие в этот день возле станции Маша Ушакова и Катя Зенькова видели: арестованных посадили на дрезину и под конвоем повезли в сторону Полоцка. Надежды, что их немцы отпустят, уже не было.

А через несколько дней заметно встревоженная Зося подошла к Зине и шепотом спросила:

- Сказать тебе?..

Золотистые волосы Зоси, обрамлявшие нежное голубоглазое лицо, в сумерках подвала словно светились.

- Вызывали меня... Расспрашивали про тебя. Приказали следить за тобой. Очевидно, теперь тебя прогонят из столовой или увезут в Германию. - И Зося выругалась по-польски. Она ненавидела гитлеровцев не меньше ленинградской школьницы. Вся семья Зоси - отец, мать, братья - была уничтожена, когда фашисты заняли Польшу.