Ей было хорошо и спокойно. Служанки говорили, что по всем признакам у нее должен быть мальчик и надо как следует блюсти себя. Она и сама хотела, чтобы все прошло без осложнений и ребенок родился здоровым. Если к моменту рождения Ланкастер сумеет избавить ее от Гавестона, кто знает, что произойдет потом… Посмотрим. Не будем загадывать…

У нее должны быть еще дети. И они будут, она хочет этого, но зачинаться они станут без любви, потому что Эдуарду она никогда, никогда не простит его поведение. Как бы он ни молил о прощении… Впрочем, кто возьмется загадывать далеко вперед?..

Все говорили, что ей нужно больше находиться в движении. Ездить верхом нельзя – вредно для ребенка, поэтому она пристрастилась к пешим прогулкам по полям и перелескам вокруг замка.

Во время одной из таких прогулок она и встретила его – бедного оборвыша-сироту по имени Томлин. Он был грязный, почти голый, напуганный, но в своем отчаянии осмелился приблизиться и попросить милостыню.

Сопровождающие Изабеллу стали гнать мальчишку, и она больше никогда бы его не увидела, но что-то подсказало ей заговорить с ним и разрешить подойти. Наверное, ребенок, свернувшийся в чреве, подтолкнул ее на подобный шаг: ведь вообще-то она никогда не была чувствительна к чужим бедам.

– Пустите его, – сказала она. – Что ты хочешь, мальчик?

– Я хочу есть, – ответил он.

– Это королева перед тобой, – подсказали ему.

– Я хочу есть, королева, – повторил он.

– Где твой отец?

– Он мертв.

– А мать?

– Тоже. Их убили солдаты. Шотландцы, которые перешли через границу. Они сожгли наш дом и забрали все, что у нас было.

– А тебя оставили в живых?

– Они меня не нашли. Я спрятался в кустарнике. Искали, но не нашли.

– Дайте мальчику одежду и денег. Шиллинг и еще полшиллинга, – велела королева.

– Миледи! – всполошились женщины. – Он же нищий, а у нищих всегда наготове любые истории.

– Он ребенок! – отвечала она. – Я верю ему. Сделайте, как вам сказано.

Мальчик упал на колени и поцеловал подол ее платья, а она пошла дальше, удивляясь самой себе. В мире полно сирот – почему ее затронул именно этот мальчик?

Но она была довольна, что он остановил ее на пути. Довольна тем, что поступила именно так и что ее действия дали повод женщинам переговариваться за ее спиной, восхваляя доброту и благочестие королевы. Что ж, такой и нужно быть по отношению к своим подданным. К подданным своего мужа, которым будет на кого положиться, когда они отвернутся от него.

Она и в последующие дни вспоминала об этом мальчике и однажды велела отыскать его и привести к ней.

Приказание было выполнено, и вот он стоит перед ней в новой одежде, уже не такой изможденный, как в тот раз.

– Ну, мальчик, – сказала она, – теперь ты, надеюсь, сыт и, как я вижу, одет.

У него на глазах появились слезы, он опять упал на колени и хотел поцеловать ее платье, но она сказала:

– Поднимись и подойди ближе. Где ты теперь ночуешь?

Он уже радостно улыбался.

– В одной хижине, – ответил он. – Шотландцы забыли ее сжечь, а я забираюсь туда, когда холодно или дождь.

Он все-таки слишком худ – это она сумела заметить. Ему нужен дом, нужна забота.

– Когда я уеду отсюда, – сказала она, – ты опять будешь голодать и просить подаяние?

Он кивнул. Потом сказал с улыбкой:

– Зато буду всегда вас помнить. Не забуду, что видел саму королеву!

– Если тебя кто-то выгонит из хижины, если тебе будет холодно и голодно, ты перестанешь вспоминать обо мне.

– Ни за что!

– И всегда останешься верным моим подданным, мальчик?

– Я умру за вас, королева!

– Я совсем мало сделала для тебя, – сказала она. – Денег, которые ты получил, едва хватило бы на ленты для моего пояса.

– Зато вы самая красивая на земле! Вы не королева, вы ангел с неба!

– Я все-таки королева для других, а для тебя еще и ангел. И мне хочется, чтобы ты полюбил меня еще сильнее, мой маленький Томлин. Так ведь тебя зовут?.. Больше ты не будешь спать в чужой хижине, не будешь голодным. Что бы ты сказал, если я отправлю тебя в Лондон? Хотя откуда тебе знать – ты и не представляешь, что это такое, верно ведь? Так вот… Там живет один музыкант. Он француз и зовут его Жан. А имя его жены – Агнес. Она мечтает о детях, но у нее их нет. Я хочу подарить ей ребенка, а тебе хорошую мать и хорошего отца. Что ты думаешь об этом, Томлин?

– А я буду видеть вас, королева?

– Может быть.

– Тогда я пойду в этот Лондон.

– Да, ты пойдешь. Там тебя будут хорошо одевать, и кормить, и учить многим вещам. Ты станешь сильным и здоровым мальчиком.

– А они захотят, чтобы я у них был?

– Они сделают, как я скажу.

– Вы можете все, королева, – сказал он.

Она приказала его вымыть, одеть как следует и некоторое время держала при себе. Ей было приятно его искреннее обожание. Возможно, оно хоть немного помогало переносить измены и пренебрежение мужа. Страсть, прочитанная в глазах Ланкастера, тоже грела ее в эти дни.

Изабелла отправила в Лондон гонца к Жану и его жене – сообщить, что посылает мальчика, которого следует принять как сына и соответственно растить и воспитывать.

Вскоре после этого она велела Томлину собираться. Тот сделал это неохотно, не потому, что не хотел в Лондон, а потому, что это означало расставание с любимой благодетельницей. Но он ушел.

Изабелла продолжала удивляться своему поступку и радоваться ему. Она чувствовала, что какая-то, пусть очень тонкая, нить протянулась между ней и этим мальчиком. «Придет время, – подумала она, – и я буду противостоять Эдуарду. Тогда этот мальчик окажется одним из самых преданных мне людей…»

– Королева… – сказал Томлин на прощание. Она любила, когда он так обращался к ней. – Королева, вы сделали для меня такое… А что я могу сделать для вас?

Она ласково улыбнулась.

– Молись, чтобы мой ребенок родился здоровым. Чтобы это был мальчик и чтобы он любил меня так, как ты.

– Я стану молиться, королева. Но такого быть не может… Никто не будет любить вас так, как я. Даже сын…

Когда он ушел, она подумала: какое приятное развлечение нашла она себе, приблизив на время этого мальчишку.

* * *

Эдуард и Гавестон добрались до города Скарборо.

– Нам лучше всего оставаться здесь, – сказал Эдуард, и Гавестон с ним согласился.