– Уникальный, нет? Такого цвета? Сначала я подумал, нет, Фабиан, нет. Но потом… – он поджал губы, словно повар, колдующий со специями над роскошным блюдом, – я немного успокоил его рубашкой и сбалансировал зеленым… Он ведь выглядит вполне достойно, нет?

– Нет.

– Ах, – протянул он, осторожно вступая в комнату и склонившись к ней, чтобы поцеловать, обдав запахом пачули. – Ах, что вы за горький шоколад! – Он приложил руку к сердцу и, заглядывая ей в глаза, завел давно вышедшую из моды песню «El día que me quieres…»[61]После первой же строфы он остановился. – Это бессмертный Карлос Гардель, он трагически погиб в авиакатастрофе в тридцать пятом году. Лично я не люблю танго, но с Карлосом спорить невозможно. С каждым днем поет все лучше! – Он втиснулся на стул напротив нее. – Я не могу перестать думать о вашем деле. Об этом Уотербери.

– Вы большой мыслитель!

Он отмахнулся от иронического комплимента:

– Вчера вечером я читал учебник по сценарному делу и нашел там кое-что полезное. – От сознания собственной проницательности его лицо приняло выражение почти мистическое. – В этом месте, полагаю, нужно взять в расчет Шефа. Вы об этом не думали?

Она не знала, как реагировать на такое экстравагантное предложение, но Фабиан стал объяснять:

– Потому что в кино всегда это делает шеф. Партнера героя убивают, и, когда сюжет уже близится к концу, все вдруг прозревают: «Так это же шеф!» Не говорите мне, будто не видели этого тысячу раз.

Афина разглядывала полицейского, напоминающего клоуна, и не понимала, к чему он клонит:

– Вы имеете в виду конкретного человека, Фабиан?

– Ну конечно же нет! – ответил он с такой напыщенностью, что его просто нельзя было не заподозрить в противном. – Это было бы неверно! Я говорю о концепциях, о фабуле и сюжете. Но если у вас нет других идей… К тому же вы здесь, почему бы нет? Больше того. Идея, что какой-нибудь шеф совершил это преступление, намного богаче, чем эта тысячу раз использованная гипотеза с наркотиками или разборкой. По крайней мере, с кинематографической точки зрения.

– Что-то у вас совсем черный юмор, Фабиан.

Он больше не улыбался:

– Вы правы. По правде говоря, мне очень жаль вас. Очень трудно приехать в другую страну и попытаться раскрыть преступление вроде этого. Так много разочарований. Но я бы хотел помочь вам. Я вот что предлагаю: после работы, не говоря ни слова комиссару, вы и я должны походить и выяснить ряд вопросов. Еще раз осмотреть место преступления, поглядеть, не упущены ли какие-либо детали. А потом пообедать, попробовать наших прекрасных вин, посидеть в каком-нибудь интересном баре в Палермо и Сан-Тельмо, познакомиться с атмосферой, в которой происходили события. Есть одно очень интересное место, называется…

– Фабиан…

– «Эль Гаучо Марикон»…

– Фабиан! По-моему, это вряд ли будет к месту…

– Сеньора доктор… – Не дав ей договорить, он наклонился и горячо, почти шепотом произнес: – Вы же в Буэнос-Айресе! В городе, где любовь и смерть все время меняют свои тысячи масок! – Внезапно он перешел на самый прозаический тон. – Я что, выражаюсь слишком прозрачно?

– Когда я ходила в школу, там были мальчишки, которые выражались гораздо туманнее.

– Ой, – поморщился он, – теперь, Афина, вы дали мне под самый дых! Мое эго сжалось до размера кофейного зернышка. – Он встал и широко улыбнулся. – Такова жизнь. Нет? Вот номер моего мобильного телефона. – Он вытащил визитку из кармана. – Если вам понадобится помощь, можете позвонить своему другу Фабиану. Ну а пока… – Она почувствовала, как его кудри щекочут ей кожу, он поцеловал ее в щеку. – Вам понравится моя полицейская история. Вы ее еще не знаете, но она вам понравится.

Появление в комнате усталого лица комиссара Фортунато мгновенно рассеяло дух фабиановских заигрываний. Он дал полицейскому несколько песо на кофе и поинтересовался, как у нее прошел предшествующий день в Буэнос-Айресе. Хорошо провела время? Он перекладывал на столе бумаги, и она спокойным тоном отвечала, сказав, что встречалась с несколькими людьми, посидела в кафе. Ей не терпелось узнать, что он раскопал.

– Bien. – Он отложил бумаги в сторону. – У меня для вас хорошие новости. После нашего разговора я попросил всех в нашей бригаде выяснить у своих источников, какая у них есть информация об Уотербери. Это было не так просто. Наши агенты часто, по каким-то своим причинам, не хотят говорить. Поскольку это дело для нас самое важное, мы поднажали как следует – и, к счастью, в результате кое-что получили. Оказалось, один из наших информаторов слышал, как другой преступник хвастался, что убил какого-то немца. Мы стали проверять, и оказалось, что это был совсем не немец, а североамериканец. Нельзя сказать со всей уверенностью, но, кажется, наш убийца задержан и находится в тюрьме.

Афина почувствовала, что ее сердце забилось сильнее, но ничего не сказала.

– Судя по всему, одним из убийц был некий правонарушитель по имени Энрике Богусо. Он уже осужден по другому делу – за убийство, совершенное после того, как расправились с Уотербери. По нашему мнению, он близок к тому, чтобы признать свою вину.

– Зачем он это сделал?

– Мотив пока неясен, но мы подозреваем, что речь шла о наркотиках. Уотербери хотел купить дури, а они решили его околпачить. Сейчас трудно сказать. Посмотрим, может быть, в ближайшие несколько дней все прояснится.

Новость ее обрадовала, но вместе с тем она чувствовала какое-то разочарование, потому что обошлось без выяснения связи Уотербери с Терезой и Карло Пелегрини. Она даже упрекала себя – как же можно жалеть о том, что убийство оказалось таким обычным? И все же…

– Мигель, я хочу сказать вам одну вещь. Очень интересную с точки зрения нашего расследования.

– Что, юная моя?

Она испытывала робость, когда добрые глаза Фортунато смотрели на нее.

– Я встретилась и говорила с Рикардо Беренски. Это журналист, возможно, вы слышали о нем.

Фортунато потер шею:

– Он пишет о спорте, нет? О футболе?

От облегчения она чуть было не рассмеялась. Никогда еще лицо комиссара не казалось ей таким милым.

– Нет. Он занимается журналистскими расследованиями. Я встретилась с ним, просто чтобы узнать другую точку зрения на дело.

Фортунато казался совершенно открытым и полным желания узнать, что она ему расскажет:

– И?..

– Мы узнали про телефонный номер, который нашли в кармане Уотербери в ту ночь, когда его убили. Я выписала его из expediente, но забыла сказать вам об этом. – Солгав, она покраснела, однако не удосужилась задать самый очевидный вопрос: каким образом могло случиться, что комиссар сам не произвел такого элементарного следственного действия? – Видимо, это личный номер Терезы Кастекс де Пелегрини, жены Карло Пелегрини.