– Я понял, – он кивнул и повторил, – будем бороться.

Алла вернулась в палату. Она сидела рядом с Алешей, не отходя ни на шаг. Стул поставила у кровати так, чтобы мальчик ее не видел: не хотела лишний раз его волновать. Каждое соприкосновение с ней ребенок воспринимал болезненно: если бы не помощь Максимки, Алла вряд ли сумела бы накормить малыша, поднести судно. К счастью, Алеша больше не кричал и не жаловался на боль – лежал, приподнявшись на подушках, и внимательно наблюдал за жизнью в коридоре сквозь стеклянные стены палаты. Алла невольно следила за его взглядом.

Мимо торопливо проковылял, опираясь на костыли, долговязый подросток. Несколько минут спустя он снова появился, только уже с белокурой девочкой со сломанной рукой, которая отчаянно строила ему глазки. Потом возникла компания мальчишек с невесть откуда взявшимися надутыми гелием шариками. Ребята стали пускать воздух себе в рот, пищать тонкими голосами и гоготать на все отделение так, что стены дрожали, пока у хулиганов не отняли шары и не разогнали их по палатам. Алеша, глядя на шаливших детей, пару раз даже улыбнулся. А когда ему наскучила жизнь за стеклом, начал капризничать. Но Максимка снова пришел на помощь: сунул ребенку свой драгоценный плеер и включил «Кота в сапогах». Алла не поверила своим глазам, когда заглянула в лицо Алеши, увлекшегося мультфильмом: мальчик засветился настоящим счастьем.

Погрузившись в свои размышления, она не сразу заметила, как вокруг начало происходит что-то странное: пациенты заерзали на кроватях; все, кому можно было ходить или передвигаться на коляске, высыпали в коридор. Больницу наполнил странный, сотрясающий стены гул.

– Теть Алла, – крикнул Максимка, перебираясь в коляску, – откройте мне!

Алла, еще не понимая, в чем дело, встала и настежь распахнула дверь палаты.

– Спасибо, – Максим застрял, перебираясь через порог, – вертолет! Побежали смотреть!

– А Алешенька?

– Да у него мультик еще на полчаса! Все под контролем!

Алла едва успевала за Максимкой, который несся на своей коляске с невероятной скоростью, умело лавируя между людьми. У выхода из отделения она снова подержала ему дверь, и через мгновение они очутились рядом с лифтами, около громадного окна, которое облепила разновозрастная толпа.

Устроив во дворе больницы настоящий ураган, от которого по-зимнему тощие деревья пригибались к земле, а падающий снег превращался в метель, вертолет садился на круглую площадку перед главным входом в клинику. Ребятня замерла в ожидании. Взрослые тревожно перешептывались.

Глядя поверх ежика Максимки, Алла наблюдала за тем, как из больницы выбежали санитары с носилками.

– Хоть бы живой, – раздался чей-то шепот, и она бессознательно подхватила эту фразу. Стала ее повторять.

Вертолет наконец коснулся земли. Не дожидаясь остановки винта, бригада врачей и санитаров бросилась к едва опустившемуся трапу. Бегом, одни за другими, они выносили из машины носилки. Всего четыре. Пострадавшие лежали неподвижно, накрытые одеялами.

– Страшная авария, – сообщил кто-то, – в Подмосковье, на Ярославском шоссе. Пьяный водитель.

После паузы, когда все уже собрались расходиться по своим палатам, из вертолета медленно вынесли еще одни носилки. На них, накрытое черным полиэтиленом, лежало чье-то крошечное тело.

Разбредались молча, с низко опущенными головами. Максимка уехал вперед, забыв про Аллу. Сам открыл дверь в палату, забрался на кровать и лег лицом к стене. Она хотела подойти к нему, успокоить, но он это почувствовал и предупреждающе поднял руку.

Алешенька, досмотрев мультик, уснул. Дежурная медсестра неслышно подошла и велела Алле ехать домой: мальчик спит, а ей надо отдохнуть перед завтрашним днем.

– Фильмы не забудьте, – заплаканным голосом просипел Максимка, когда Алла поднялась, чтобы уйти.

– Не забуду. – Она подошла и осторожно коснулась его плеча.

Постояла рядом, потом наклонилась и тихо произнесла:

– Спасибо тебе, Максимка! Ты нас с Алешенькой спас.

Он ничего не ответил, только покрытая жестким ежиком голова заерзала на подушке.

Алла выползла на улицу через черный ход – главный уже закрыли. Никогда еще она не чувствовала себя такой усталой: ноги подкашивались, едва волоча ставшее вдруг неподъемным тело. В голове клубился туман. Она подумала, что не сможет в таком состоянии сесть за руль: нужно было хотя бы немного проветрить голову. Алла шагала по тротуару, глядя вперед, и старательно вдыхала морозный воздух. Постепенно мысли ее начали проясняться.

Полицейские в больнице так и не появились, хотя врач «Скорой помощи» четко назвал им клинику. От родственников Алеши тоже не было никаких вестей. Где его родители? Ищут ли сына? Только сейчас в голову Аллы пришла элементарная мысль, которая почему-то ни разу не возникла раньше, – ее Алешенька мог быть беспризорником. Возможно, сбежал из детского дома или от непутевых родителей. Следы насилия только подтверждали эту догадку: бездомного ребенка кто угодно может обидеть.

Догадка показалась Алле такой дикой и страшной, что защемило сердце. На дворе двадцать первый век, вокруг только и разговоров, что о толерантности, человеколюбии. И все еще остались дети, о которых некому позаботиться?

Но ведь домашний ребенок давно бы рассказал о маме с папой, какими бы они ни были! А Алеша о родителях даже не вспоминал. Так, словно они были ему не нужны, а он им – тем более. Алла не знала, так ли это на самом деле, но превращать сейчас несчастного мальчика в источник информации не могла – слишком многое пережил ребенок, чтобы бередить свежие раны. Должно пройти хотя бы немного времени.

Конечно, Алла обязана была сама пойти в полицию, если уж сержант не удосужился добраться до больницы! Но, с другой стороны, что она могла сейчас им сказать? Кроме догадок и признаний в том, что она обманом проникла в детскую клинику, ничего. Они станут допрашивать Алешеньку, а он может испугаться.

Возможно, на днях ребенку станет лучше, и тогда можно будет приступить к выяснению обстоятельств…

Алла не помнила, как добрела до машины, как доехала до дома и упала в постель, чудом не забыв завести на телефоне будильник.

Лишь тот что-то значит, кто что-то любит. Не быть ничем и ничего не любить – одно и то же.

Людвиг Фейербах

Она встала, не дожидаясь пронзительного писка будильника, без пяти шесть. Выспаться снова не удалось – всю ночь в голову лезли мысли о том, что она поступает неправильно: присвоила мальчика себе и не желает ни в чем сознаться. Ее долг немедленно пойти в ближайшее к месту аварии отделение полиции и дать показания! Пусть ищут, откуда ребенок свалился под колеса проклятой машины. Пусть сам автомобиль объявляют в розыск – давно пора. Если полиция опросила жителей подъезда, у них могла появиться точная информация.

Алла начала собираться. Сложила в большой бумажный пакет диски с фильмами для Максимки, выпила кофе и поехала на Шмитовский проезд.