Разумеется, можно думать и иначе. Это простительно для какого-нибудь юного отпрыска богатого дворянского рода, воспитанного на рыцарских романах, мечтающего мчаться на врага во главе войска с копьем наперевес и притом ни разу не воевавшего. Это простительно для юной девицы, считающей, что война — это развлечение, и ожидающей, что однажды в дверь к ней постучится овеянный славой героя принц на белом коне. Вот только чаще всего для молодого дворянчика крах всех иллюзий наступает после первого же большого сражения, если ему, конечно, повезет его пережить и увидеть страшное месиво из земли и тел воинов, на этой земле павших. А девица и вообще быстро поймет, что коней вокруг много, а принцев — мало, и что вернувшиеся с войны, как правило, щеголяют шрамами, но никак не белыми одеждами. Уж больно белый цвет непрактичен, и слишком быстро он превращается в грязный цвет дорог, по которым бредут усталые солдаты…

Граф Корбин де'Карри уже очень много лет не тешил себя иллюзиями. Вообще, всякие остатки восторженного взгляда на мир у него вышибло в самом начале военной карьеры, а годы наемничества превратили его в циника и рационалиста, умеющего трезво оценивать свои силы и предусматривать последствия своих действий. Именно поэтому маркиз Корнолл, алхимик по образованию и дипломат по роду занятий, внебрачный сын герцога Батерана Санторского, властителя одноименного герцогства, уехал от него довольный. В самом деле маркиз был уверен, что его дипломатическое искусство и талант оратора только что предотвратили небольшую гражданскую войну, и был бы, наверное, очень удивлен, если бы узнал, что Корбин предусмотрел его появление еще за неделю до того, как он, Корнолл, отправился в дорогу. Однако маркиз этого не знал, и потому бодрым шагом отправился в сторону двоих ожидающих его боевых магов третьего ранга, которые должны были открыть ему портал в замок герцога. Третий ранг… Негусто. Корбин поймал себя на том, что усмехается, глядя в спину маркизу, и тут же подавил это приятное, но совершенно ненужное сейчас действие, сделав лицо вновь абсолютно бесстрастным. Однако же все равно приятно осознавать, что магической поддержки у герцога, случись что, практически не будет. Король дурак-дурак, а не дурак, и зорко следит за тем, чтобы сильнейшие маги или обитали при дворе и были лояльны трону, или хотя бы, как Корбин, были нейтральны к возне вокруг короны. Дядюшку же своего двоюродного, герцога Санторского, он держит в черном теле и правильно делает — пока у герцога нет под началом сильных магов, он волей-неволей вынужден поумерить свои амбиции и, глядя на престол, только облизываться, никаких действий не предпринимая. Прочие же родственнички короля не слишком любят, но с герцогом связываться не захотят — безопаснее взять в руки разъяренную гадюку, чем вступить в союз с герцогом Санторским. Особенно для родственников этого самого герцога.

Так вот, Корбин знал военное дело, владел магией, но лучше всего он умел считать деньги. Что поделать, жизнь научила да детство полунищее. И он отлично понимал, что любая война — это, в первую очередь, затраты, которые потом должны себя окупить и, желательно, принести прибыль. То есть надо было свести к минимуму расходы и максимально увеличить доходы, и в этом за годы службы в наемниках Корбин здорово поднаторел.

Аннексия Шлипентайна обошлась ему дешево, можно сказать, почти даром. Это если не считать косвенных расходов, таких как содержание и вооружение дружины, расход арбалетных болтов (далеко не все из них удалось собрать после сражения), ну и сил, которые сам Корбин затратил на лечение раненых. Впрочем, все это было не то чтобы недорого, но стоило учитывать, что те же доспехи служили до того и будут служить после, ну а силы восстановились постепенно естественным путем. Так что реально — три с небольшим сотни утерянных арбалетных болтов. Совсем небольшая цена за серебряные рудники. Еще одним косвенным минусом, правда, было то, что Шлипеншухер приходился каким-то там родственником влиятельному графу Борвинису, и тот наверняка выразит неудовольствие ситуацией. Однако Борвинис — человек занятой, он постоянно с Северными княжествами воюет, границу с трудом держит. Хотя его дружина и велика да в боях испытана, но в драку с де'Карри он не полезет — слишком велики будут потери даже в случае сомнительного успеха, а вот помощи в следующий раз, когда его на перевалах зажмут, от Корбина он уже не дождется. Нет, Борвинис не дурак, в худшем случае пальцем погрозит и забудет. До лучших времен, но это уже не столь опасно — неизвестно, через сколько десятилетий эти времена наступят, и наступят ли вообще. Багванна, родное королевство Корбина, воевало с северными варварами практически со времен распада Империи, и конца-края этой войне видно не было. Так что с этой стороны угроза откладывается на неопределенное время, а остальные воевать за Шлипентайн, единственным достоинством которого являются его рудники, не полезут — знают, что со своими кукольными армиями живо по наглой рыжей морде схлопочут.

Итак, со Шлипентайном все просто и кругом выгодно. С Тенором все было намного сложнее, именно поэтому Корбин так долго раздумывал, прежде чем ввязаться в драку. С одной стороны, тенорцы вроде как первыми начали, за что и получили, и Корбин, нанеся ответный удар, был в своем праве. С другой, присоединение Тенора сразу делало владения Корбина самыми большими в Багванне, а его самого — самым богатым и могущественным правителем. А вот это вряд ли могло прийтись кому-то из соседей по душе. Тут уж неважно будет, любят они тенорцев или сами готовы их на лоскутки порвать — волей-неволей вступятся.

К тому же Корбин трезво оценивал собственные силы. С маленькой, но очень профессиональной и отлично вооруженной армией он мог выиграть маленькую междоусобную войну, что, в принципе, и произошло. Он мог выиграть, ценой больших потерь и колоссальных усилий, но все же выиграть, и войну большую — все-таки были у него кое-какие козыри в рукаве. Но, во-первых, в этом случае затраты оказывались выше всех разумных пределов, и доходы с захваченных земель вряд ли окупили бы их в разумное время, во-вторых, разбить вражеское войско и захватить территорию — еще не значит ее удержать. Для этого, да и просто для того, чтобы внушить местным должное уважение и поддерживать порядок, необходима была армия в разы большая, чем была у Корбина. Такую армию сразу не наберешь и не обучишь, да и содержать накладно, и потому защитить вновь приобретенные земли возможным не представлялось. Соседи навалятся — на куски порвут…

Ну и еще нюанс был, для Корбина очень важный, хотя соседи, узнав об этом, подняли бы его на смех. Даже в случае победы будут потери, и доходами с новых земель убитых из могил не подымешь. А ведь это будут ЕГО люди, и если к потерям противника Корбин всегда относился без особого пиетета, то терять СВОИХ людей он терпеть не мог. Даже последний из его крестьян мог рассчитывать на защиту со стороны своего лорда, что уж тут говорить о солдатах, прошедших с графом не одну войну? Нет, не хотелось Корбину большой войны.

А тут ведь и королю вмешаться придется, хочет он или не хочет. Король ведь кто? Он первый среди равных. Ему налоги платят — а он армию содержит да ополчение созывает при нужде, ну и судьей служит в спорных вопросах. Власть его, по сути, держится на том, что мелких властителей куча, все по силам если и не равны, то сравнимы, и всем нужна нейтральная территория и непредвзятый суд. У прежних королей это получалось неплохо, хотя бы потому, что они армию мощную содержали, да и авторитетом пользовались. Нынешний же мало того что сопляк совсем, так еще и больше балами да охотами увлекается, плюс артисточек из театра королевского в койку со страшной силой укладывает. Потому и армия у него вдвое сократилась, что в нынешней ситуации очень нехорошо. Руалия на северо-востоке зубы точит, хорошо хоть она пока что занята в бесконечных пограничных конфликтах с Айнором, Идальгия с юга зашевелилась, да и степняки, похоже, уже вовсю на Багванну поглядывают. С нездоровым таким интересом поглядывают, сволочи. Плохо все это, а когда авторитет короля упал ниже уровня рва и всем его распоряжения вообще до лампады — еще хуже. А это значит, поддержит король сильных, не понимая, что сам себе яму роет.