о численности советской авиации была верной (была принята цифра в 5 тысяч самолетов)[151], то после ноября в небе не должно было бы остаться ни одного русского самолета. 30 ноября 2-й воздушный флот Кессельринга сообщал о 6670 сбитых самолетах и об уничтоженных 1900 танках, 1950 пушках, 26 тысячах транспортных средств всех видов и 2800 поездах. Два других воздушных флота добились подобных успехов[152].

В ходе развития вторжения наземные войска начали все более полагаться на люфтваффе. Всякий раз, сталкиваясь с сильным сопротивлением, наземное командование неизменно вызывало на помощь люфтваффе, и таким образом авиация постепенно отдалялась от своих настоящих задач.

20 августа армии Лееба[153] перерезали автомобильное и железнодорожное сообщение между Москвой и Ленинградом на широком участке около Чудова, и немецкие танки покатились по шоссе от Луги к предместьям Ленинграда. К 9 сентября три армии, развернутые против Ленинграда, заняли свои позиции. Город был защищен двумя линиями укреплений глубиной приблизительно 40 километров. Новый немецкий удар в направлении Тихвина разорвал последнюю связь Ленинграда с внешним миром, и железнодорожная линия от Тихвина до Ладожского озера оказалась в руках немцев. Это произошло 10 ноября. 6 декабря немецкие части вышли к конечной станции одной из ленинградских трамвайных линий.

Все шло превосходно, но тем временем — 15 октября — выпал первый снег. Ни один немецкий командир теперь невольно вспоминал о Наполеоне и его Великой армии.

Было совсем немного хороших дорог, которые могли послужить силам вторжения в их продвижении вперед, и вскоре неровная местность начала собирать свою дань с немецких танков и автомашин. И поскольку люфтваффе были вынуждены перебазироваться на аэродромы все дальше и дальше вперед, возникли большие трудности в перемещении наземного персонала, который не был механизирован. Имелись эскадрильи, которые должны были перелетать почти каждый день в течение месяца, и это означало чрезмерно высокую степень истощения и потерь, которые не могли быть полностью восполнены. Армия также начала исчерпывать свои силы. Ее первоначальный наступательный порыв прошел. Трудности, налагаемые на людей и машины, были вне приемлемых пределов.

Немецкие армии быстро вышли к Москве и Ленинграду, но за Москвой было почти полторы тысячи километров до Урала, а жизненно важные промышленные центры за Уралом были полностью вне досягаемости для атак. Как и когда немцы могли добраться до них? У них в тылу уже было что-то около полутора миллионов квадратных километров оккупированной и враждебной территории. Как на этом обширном пространстве обеспечить безопасность и надежность линий снабжения, пересекавших его? Русские армии потерпели тяжелые поражения, но они не были уничтожены. И прежде всего, жизненно важные источники их снабжения и пополнения не были затронуты.

Чем дальше немецкие войска продвигались на восток, тем обширнее становились пространства России. А далеко за Уралом возникали новые русские авиационные и танковые заводы, питающиеся энергией от больших гидроэлектростанций. Если бы эти предприятия удалось уничтожить, то русские армии стали бы калеками. Но где были дальние стратегические бомбардировщики, которые могли выполнить эту работу?

Их не существовало, а тем временем гигантские российские пространства пожирали не только самолеты, танки и людей, но и вызвали топливный кризис, который затруднял немецкие военные действия и который фактически так никогда и не был преодолен. Ни немецкое производство синтетического горючего, ни румынские нефтяные скважины, по отдельности и вместе взятые, никогда не были способны полностью обеспечить постоянно растущие потребности.

Это было плохо, но существовало и еще нечто худшее: снег уже закрыл землю, а следом ударили жестокие морозы, которые принесли огромный вред всем немецким механизированным силам, и прежде всего люфтваффе.

Пока по бесплодным степям перекатывались снежные бури, разведывательные самолеты люфтваффе все еще поднимались в воздух, несмотря на невероятно трудные условия. Часто плотные облака полностью скрывали землю, и штурманы лишь время от времени мельком видели землю через разрывы в облаках. Но все-таки они смогли заменить интенсивную деятельность русских в районе Калинина[154], Рыбинска и Бологого: по всем дорогам двигались войска, а по железнодорожным линиям — войсковые эшелоны. Например, около станции Бологое состав за составом растянулись на километры.

Генерал-фельдмаршал Лееб продолжал получать тревожные сообщения об этих приготовлениях и опасности, которую они представляли для его правого фланга (9-я армия) и для левого фланга группы армий «Центр» (16-я армия). Все выглядело так, будто планировалось наступление на стыке этих двух армий, но Лееб решил, что тревога ложная. В конце концов, какое могло быть наступление при метровом слое снега? Но Лееб недооценил решимости русских.

Они начали наступление, несмотря на снег. Лееб думал, что сможет дать эффективный отпор, но они прорвались через слабые немецкие позиции между Демянском и Осташковом. Генерал Шерер[155] старался собрать спасавшиеся бегством дивизии и восстановить разрушенное управление, но не было никаких резервов, чтобы остановить русских. Они могли бы дойти до Риги, несмотря на все его попытки преградить им путь. Фланги группы армий «Север» и «Центр» были в крайней опасности. Если бы они были смяты, то тогда меньшее бы, что могло случиться, — потеря линий снабжения группы армий «Север». Но русские, к счастью для немцев, не преследовали амбициозных оперативных целей. Они натолкнулись на очаги сопротивления, один — в Холме и другой — в Демянске, где были 100 тысяч уроженцев Померании и Мекленбурга[156] из II армейского корпуса. В этих двух местах и в Волхове русское наступление, наконец, остановилось.

Но в это время 1-й воздушный флот находился в крайне тяжелом положении. Было чрезвычайно трудно запускать двигатели при крепком морозе, а пушки имели тенденцию к заеданию. Не имелось никаких специальных обогревателей, и механики вынуждены были сооружать удивительные хитроумные приспособления из бочек и металлических листов, подолгу работая онемевшими пальцами на морозе от –30 °C до –50 °C. Двигатели требовалось прогревать каждые полчаса и также всю ночь, если хотели поддерживать самолеты в пригодном для полетов состоянии.

Танковые части испытывали подобные трудности. Из-за обледенения часто было невозможно развернуть танковую башню или провернуть траки. А что касается пехотинцев, они не имели подходящей зимней одежды, даже теплых перчаток, принимая во внимание, что русские были хорошо подготовлены к холодной погоде и носили теплую, с подкладкой форму. Морозы также порождали трудности с поставками, поскольку локомотивы часто оказывались неспособными тянуть тяжелые составы по обледенелым путям. Только один вид транспорта все еще оставался эффективным — сани на конной тяге, и, конечно, русские были в изобилии снабжены ими.

К этому времени численность соединений люфтваффе на Восточном фронте упала до 10 процентов от штатных значений, но эти