– Что ж, как говорил Цвейг, каждый знает свой звездный час. У одних он уже позади, другие чувствуют себя на пике, а кто-то видит свой звездный час вдалеке, может быть, за смертью.

– А ты? Где твой звездный час?

Капитан вздохнул так, будто собрался нырнуть.

– Для ощущения полноты жизни мне требуется созвездие.

И он, покопавшись вилкой в салате, рассказал такую историю.

Когда-то у него был друг – отличный музыкант, волшебник, виртуоз, владыка черно-белых клавиш, король скрипичного ключа. Случилось так, что этот Божьей милостью искусник увлекся традиционными науками: алхимией, каббалой, астрологией, сакральной историей и географией, а также психоделикой и спиритизмом. Войдя во вкус, он принялся взывать к духам древних мастеров и искать смысл жизни. В результате регулярных практик ему удалось чрезвычайно развить таившуюся в нем сверхперсональную чувствительность – он постиг истину и обрел

путь. Его наставником на этом поприще стал александрийский мудрец

Патрокл Огранщик, известный еще как полководец Дионисий Никатор, благочестивый столпник Павлин Калугер и разбойник Гиеракс Черный, который не один год держал в страхе Никею, Никомидию, Анкиру и Эфес.

Патрокл Огранщик прожил долгую, неистовую и густую жизнь. Он был богатым землевладельцем, архитектором, пиратом, поэтом, полководцем, философом, содержателем публичного дома, алхимиком, аскетом-столпником и наконец разбойником, настолько кровожадным, что, несмотря на седины, его прозвали за злодейства Черным. Причем во всех делах, какими только он ни занимался, он достигал совершенства.

На спиритических сеансах друг Капитана беседовал с духом Патрокла

Огранщика, после чего записывал все, что успевал запомнить. Через девять месяцев он подготовил капитальный труд, в котором изложил основные положения учения этого необычайного мыслителя. Главная идея заключалась в следующем: человек, достигший вершины в своем деле, должен оставить былые занятия, отрясти с сандалий прах, сменить имя и начать все сначала на новой ниве. “Добравшись до вершины, – говорил Патрокл Огранщик, – остановись. Не пытайся покорить небеса – ты сорвешься и разобьешься о камни. Но и покой не к лицу тебе: оставаясь на вершине и пожиная плоды своего дарования, ты уподобишься свинье, которая не в силах оторваться от помойного корыта. Спустись вниз и взойди на вершину по другому склону – таким образом ты избавишься от однообразия жизни”. Патрокл Огранщик сравнивал человека с драгоценным камнем: “Шлифуя разные грани, ты постепенно превратишься в бриллиант или сапфир. Шлифовке поддается любой минерал – не поддается шлифовке только дерьмо”.

Эта мысль Патрокла Огранщика глубоко поразила друга Капитана, и он решил изменить свою жизнь. Он бросил музыку, дом, прежний круг, бросил все, и с тех пор Капитан его не видел. В туманной дали, под новым именем он идет на вершину по другому склону, и гора, по которой он поднимается, шлифует в нем новую грань.

Учение это получило определенную известность, и у него нашлись последователи, так что со временем образовался даже некий клуб адептов, своего рода тайная ложа вольных камней, где ступени посвящения соответствуют числу ограненных сторон “камня”. Ходят слухи, будто в ложе Патрокла Огранщика, нося уже иные имена, состоят

Цой, Свин, принцесса Диана, Тимур Новиков, Сергей Бодров и кое-кто еще из особ того же сорта, но это, разумеется, фольклор, афанасьевские сказки. Хотя, кто знает, где таится правда-матка… Как бы там ни было, в свое время каждый переходит незримую черту, за которой все лучшее остается в прошлом. Почувствовав эту границу, оказавшись на другой стороне, надо либо уйти из дома и не вернуться, либо, прижав ласты, плыть по течению в окружении мирных мелочей жизни и уже не трепыхаться. Всякое барахтанье здесь выглядит жалким, поскольку в этой области люди, убитые собственным прошлым, превращаются в насморк. Ну а тех, кто ушел из дома и не вернулся, можно понять, лишь уйдя из дома и не вернувшись.

– Когда ты получишь питомник, – сказал Капитан, – и окажешься на пике, у тебя появится возможность подняться на вершину по другому склону. Но, чтобы идти по этому пути, тебе придется бросить все.

– Все? – бессознательно переспросил я.

– Все, Евграф.

“И даже лютку”, – мысленно добавил я за Капитана.

У меня не было слов. Я достал из сумки ореховую подставку и зеленый шар с плавунцом (их я захватил, когда отвозил Олю и Анфису чистить перышки на Графский), полюбовался на просвет буро-матовым бороздчатым жуком, вставил шар в подставку и вручил полированную каплю Капитану. По внутреннему мотиву это походило на ритуальный выкуп, на жертвоприношение – я отдавал малое, чтобы сберечь большое.

Такое обрезание. Да что там – я был готов за Олю продать душу каким-нибудь саентологам, и пусть потом за это меня терзают в аду, словно кусок красной глины.

– Царский подарок, – сказал Капитан, разглядывая плавунца. – Разве это еще не вершина?

– Нет, – был мой ответ.

Думаю, мы друг друга поняли, хотя со стороны, возможно, походили на розеттский камень, иссеченный тремя мертвыми языками. Причем греческий олицетворяла незримо порхавшая над нами лютка.

3

История Патрокла Огранщика долго не давала мне покоя. Более того, я как-то исподволь и сразу поверил в существование таинственной ложи вольных камней, безотносительно к тому, состоят ли в ней Свин и принцесса Диана или нет. Возможно, мы и впрямь живем в эпоху полунебытия, так что фантазия, поданная как информация, становится для нас уже важнее реальности, иллюзия побеждает сущее, призраки входят в мир вещей, уравниваются с ними в правах и даже заставляют вещи преображаться в соответствии с невещественным замыслом о них.

Разве это не новый виток готических времен? Разве это не Новое

Средневековье?

Нетрудно догадаться, о каком созвездии говорил Капитан, непонятно было только, когда он в очередной раз достигнет вершины, когда исчезнет вновь, когда опять уйдет из дома и не вернется… Путем долгих раздумий я решил для себя вот что: да, он ввел в олимпийские виды спорта скоростное свежевание барана, да, он поставит в

Стокгольме грохочущий памятник Альфреду Нобелю, он даже, вероятно, забьет осиновый кол Америке в печенку и убьет в ней упыря, но вывести породу певчих рыбок… Это – извините. По Патроклу Огранщику, это называется “покорять небеса”. Здесь он должен остановиться.

Впереди – недалеко уже – брезжила звезда 2011 года. За моим окном воронье гнездо на тополе было накрыто шапкой снега. Чета ворон обычно, втянув шеи, ночевала рядом с гнездом на ветке (чистила о нее клювы и сточила кору до голого луба), но позавчера, репетируя новогодний шабаш, гимназисты целый час взрывали во дворе петарды, так что вороны устрашились и второй день не показывались.

В гостиной пахло елкой – на столе в вазе красовалась огромная еловая лапа с золотой мишурой и двумя жгучими стеклянными шарами. Это были настоящие новогодние игрушки. От поддельных они отличались тем, что приносили радость.