Отец держался с ним с откровенным недовольством. Он, похоже, предпочел бы сейчас удалять кому-нибудь смертельно опасную опухоль или писать научную статью об этом, но вместо этого разбирался с ним; в привычном режиме игнорировать существование сына не удавалось. Отец сообщил, что Мину придется дать показания в полиции, чтобы началась поимка сбежавшего преступника, сам же он выставил произошедшую ситуацию так, будто похищение организовали ради выкупа. Хотя, когда стало известно, что в деле фигурирует и молодая девушка, дочь состоятельного американского бизнесмена, версия уже не выглядела столь убедительно. И все же каким-то образом отец сумел договориться, вероятно, заплатил кому-то из начальства, поступившись принципами, но дальше полиции сведения о Нане никуда не вышли. Отец же лично связался с ее семейством, однако даже не удосужился поделиться с Мином подробностями беседы. Лишь винил в том, что ему пришлось отложить важные дела, чтобы выкроить время для этого.

Мин прибыл в полицейский участок на следующий день, чтобы дать показания и подтвердить отцовскую версию. А вернувшись в особняк с дикой головной болью, он узнал от Нун, что Лайт уехал на обследование, о котором ранее настаивал Вонграт-старший.

Наступила глубокая ночь, он не спал, ожидая возвращения соседа. Мин объяснял это себе тем, что испытывает нехарактерное для себя, но вполне понятное в данной ситуации, чувство ответственности за чужую судьбу. Хотя сам еще до конца не оправился от пережитого. Но он не смог победить сонливость и проснулся уже ближе к полудню. Когда Мин спустился к завтраку, медленно перетекающему по времени в обед, первым делом спросил Нун:

– Лайт вернулся?

– Кхун Равит с утра позвонил и сообщил, что Нонг’Лайт останется в больнице, – ответила экономка.

Утренняя рассеянность мгновенно прошла, и он нахмурился.

– Что с ним?

– Твой отец спешил, и я не успела узнать детали. Не волнуйся, его там быстро поставят на ноги. А лучше позвони и узнай о его самочувствии или даже навести.

Мин поджал губы, обдумывая, что делать. Во-первых, он не мог поехать в больницу. Во-вторых, у него нет номера телефона Лайта.

Первое – не обычное нежелание. Он просто… не мог. Большинство, наверное, назвали бы это фобией или проявлением посттравматического синдрома. Если наследнику больничной сети станет плохо или он заболеет (что случалось крайне редко), ему ведь ничего не стоит вызвать одного из подчиненных отца на дом. Второе же раньше казалось логичным, ибо тогда Мин и помыслить не мог о добровольных контактах с Лайтом. Однако после похищения и глупого обещания стать друзьями ситуация переменилась.

Ему пришлось спросить номер парня у экономки, а она в ответ взглянула на него с упреком, будто не понимая, как он вообще мог не знать контактов Лайта, ведь тот живет с ними уже месяц. И все же ответила:

– Я разговаривала с ним по стационарному телефону в особняке, так что нужно посмотреть историю звонков.

Мин, конечно, мог бы узнать номер у отца, но беседа с сотрудниками телефонной компании виделась ему меньшей пыткой.

Но для начала предстояло восстановить собственный номер и купить новый телефон, ведь старый исчез. Его автомобиль нашли на следующий день на месте аварии и уже вернули, поскольку не обнаружили никаких улик для расследования.

Мин знал, что знакомые заметили его исчезновение, и, скорее всего, его ожидает тонна пропущенных звонков от Мары и Беста. Так что, когда он включил новый телефон, то просто-напросто утонул в необъятном количестве непрочитанных сообщений.

Сидя в машине, он решил для начала открыть переписку с Бестом и последнее, что в ней увидел, не считая десятка вопросов о том, куда он делся, была ссылка с припиской: «Это правда?» Именно открыв ее, Мин и узнал о том, что про похищение прознала пресса. Это объясняло так же и огромную кучу сообщений в мессенджерах и в его социальных сетях.

Мин тяжело вздохнул, игнорируя желание стукнуться головой о руль. Тело и так покрывали ссадины и синяки, а добавлять новые – не лучшая идея. Поэтому он со всей силы сжал кожаный руль и подождал, пока злость утихнет. После чего снова взял в руки телефон, чтобы ответить хотя бы другу.

«Да, это правда. Меня не будет какое-то время в университете. Позже расскажу подробности».

Он хотел перейти к другим сообщениям, но Бест так быстро прочитал и ответил, будто только и ждал, когда Мин выйдет на связь.

«Чувак, ты издеваешься?»

«ТЕБЯ ПРАВДА ПОХИТИЛИ?»

«И ты пишешь, чтобы я подождал?»

Мин даже не успел ничего ответить на столь мгновенный поток истерии, поскольку на экране высветилось уведомление о видеозвонке. Скрипя зубами, он все-таки поднял трубку, ибо знал, что Бест запросто заявится к нему домой, если столкнется с игнором. А особняк сейчас больше, чем когда-либо, походил на минное поле. Там нечего делать случайным жертвам.

– И чего ты названиваешь словно сварливая жена? – устало, но все же с теплотой проворчал он, когда на экране появилось лицо Беста.

– Твою мать! Ты выглядишь так, будто тебя избивала целая толпа.

– Ну… всего трое. Не знаю можно ли счесть их толпой. – Мин пытался отшутиться, но Бест не повелся на это.

– Так в новостях не преувеличили, тебя реально похитили? Ты точно в порядке?

– Точно. Просто нужно подождать, пока все это, – он обвел рукой лицо, – не исчезнет. Плюс, новость не должна была дойти до прессы. Отец пытался остановить ее распространение, но эти ищейки как-то обо всем пронюхали.

– Теперь об этом узнают все, так что нет смысла прятаться.

– И все же… поверь, я бы и сам сейчас укатил из дома куда подальше, однако отец винит меня в случившемся, и лучше не усложнять ситуацию еще больше.

– А ты-то тут причем?

– Сейчас не лучшее время обсуждать это.

Лицо Беста на экране нахмурилось.

– Не думай, что потом сможешь избежать разговора. Других корми враньем, а я на правах твоего друга требую правду! Ты вообще представляешь, что я чувствовал, когда не мог до тебя дозвониться целых три дня?! Я даже нарыл адрес бара твоей подруги и поехал туда, думая, что она скажет мне, где ты! Но и она ничего не знала! А потом на глаза попалась статья, где говорилось, что тебя похитили!

– Это так мило, что меня сейчас стошнит.

И все же приятно, что хотя бы кто-то искренне о нем переживал, однако легче отшутиться, чем углубляться в тему. Будь на то его воля, он бы вообще стер последние несколько дней из памяти.

– Иди к черту! Я