Обсерватория Улугбека в Самарканде. Фото репродукции

Однако если вернуться к вопросу о социальной поддержке Улугбека и посмотреть на расстановку сил, то окажется, что против него были все – армия, духовенство, ремесленники, торговые люди, крупные землевладельцы. Этот налог, тамга, который он ввел в начале своего правления, давал хороший доход казне, и позволял Улугбеку строить медресе, улучшать дороги. Но людям трудно заглядывать в будущее, им нужно сытное настоящее, а введение нового налога – лучший способ возбудить недовольство. Улугбек в этом был неосмотрителен, он больше думал о будущем и больше смотрел на звезды, чем в лицо действительности.

Он только два года был великим султаном – с 1447-го по 1449 год. Его преследуют распри и заговоры, ему не на кого опереться. И в конце концов, его правление омрачила прямая, открытая война со старшим сыном Абд ал-Латифом. Два войска сошлись, и войско Улугбека наголову было разбито.

Улугбек сдался сыну и смиренно попросил отпустить его в паломничество, в Мекку. В том, что старый человек покинет страну, уйдет далеко и наверняка уже не вернется, не было никакой угрозы для узурпатора власти. И Абд ал-Латиф дает согласие, но, оказалось, он ведет двойную игру. Над отцом устраивается церковный суд, на котором обвиняемый не присутствовал. Улугбека обвинили в ереси и отступничестве от Корана, который он, кстати, знал наизусть. Он совершенно свободно цитировал Коран и не подвергал сомнению значимость этой великой книги. Он находил там свое, и в этом-то, очевидно, и была его вина с позиции церковников.

Итак, его обвинили в ереси и вынесли смертный приговор. Но лишить его жизни было поручено не палачам, а некоему Аббасу, который по законам шариата имел право на кровную месть. Отец Аббаса некогда был казнен по приказу Улугбека. Молва говорит о том, что казненный был главой заговорщиков. Всех заговорщиков Улугбек пощадил, а его одного, как непримиримого главаря, по закону того времени предали смерти. И, таким образом, Аббасу было поручено привести приговор в исполнение.

Он догнал свою жертву совсем недалеко от Самарканда. Улугбека схватили, связали и отрубили голову, без всяких слов и церемоний. Но Абд ал-Латиф, старший сын Улугбека, по приказу которого было совершено злодеяние, на этом не успокоился. Он приказал казнить и своего младшего брата, Абд ал-Азиза, который проявлял интерес к наукам и потому был особенно любим отцом.

Узурпатор, злодей и отцеубийца правил недолго, меньше года и был убит заговорщиками. Существует легенда о том, что Абд ал-Латифу приснился сон и во сне ему преподнесли на блюде его собственную голову. Проснувшись в ужасе, он начал гадать по книге стихов Низами, что было принято в то время. И наткнулся на такие строчки: «Отцеубийце не может достаться царство, а если достанется, то не более, чем на шесть месяцев». Он пробыл на троне чуть более этих шести месяцев.

Существует еще одно предание. Оно повествует о том, что любимый ученик Улугбека аль-Каши, узнав о мученической смерти учителя (люди на базаре только об этом и говорили), надел кольчугу, хорошо понимая, что его могут убить, и бросился в знаменитую обсерваторию. Он спешил и боялся, но, превозмогая страх, стал собирать книги и рукописи, чтобы вынести их оттуда. И этому отважному человеку посчастливилось. Наняв каких-то людей, он вытащил, а потом надежно спрятал книжное собрание Улугбека. Не соверши он тогда, почти шесть веков назад, этот героический поступок, как бы мы сегодня узнали о занятиях и достижениях Улугбека?!

Аль-Каши стал одним из первых средневековых эмигрантов. Он боялся султана и поэтому бежал в Турцию, захватив часть архива Улугбека с собой. Аль-Каши был ласково принят при дворе и успел даже побыть советником при турецком султане. Вот таким образом значительная часть архива была спасена, и имя Улугбека, этого великого звездочета, ярко сверкает среди звезд первой величины на историческом небосводе, потому что, как он говорил, важно лишь то, что ты оставляешь после своего ухода.

Король в Средневековье – личность, почти равная Богу. Правда, не всякий король оставляет след в истории, но каждый стремится к этому. С этой целью ко двору приглашались хронисты, которые составляли жизнеописания королей, запечатлевали буквально каждый их шаг и таким образом служили истории – историки обожают жизнеописания, тщательно изучают их и каждый раз по-иному прочитывают. Поэтому с философской точки зрения, исторический источник бездонен, ибо его глубина и познавательная сила зависят от вопросов, которые мы ему задаем. Одна эпоха спрашивает об одном, другая – совершенно о другом. Как правило, каждое время ищет в личностях прошлого какие-то аналогии, ассоциации, ответы на волнующие сегодня вопросы. Для Шекспира, например, его Генрих V – это прежде всего носитель национальной идеи.

Похож ли реальный король на героя шекспировской драмы? Можно ли сказать, что Шекспир пренебрег документами эпохи и создал своего Генриха V? Англия в XVI веке при королеве Елизавете выдвигается на мировые рубежи, становится владычицей морей. Такого положения у нее прежде не было, и, значит, поиск национальной идеи вовсе не выдумка Шекспира.

Шекспир конечно же не игнорировал источники. Он использовал хронику Холиншеда, ряд других анонимных хроник. Эти документы, созданные современниками Генриха V, передают то состояние, которое охватило англичан после победы над французами при Азенкуре в 1415 году. После возобновления Столетней войны и долгой череды неудач в 70–80-е годы XIV века это была первая победа английского оружия. Гром победных фанфар стал самой желанной музыкой для англичан. Можно представить себе, кем становится Генрих V в глазах своих соотечественников. Хочу напомнить несколько строчек из Шекспира: «Когда бы Генрих принял образ Марса! Кто, битву пережив, увидит старость, тот каждый год, в канун собрав друзей, им скажет: “Завтра праздник Криспина!” Рукав засучит и покажет шрамы: “Я получил их в Криспинов день!”». А день святого Криспина – это день битвы при Азенкуре. И далее Генрих говорит: «Для нас война суровая работа. В грязи одежда, позолота стерлась. От переходов тяжких и дождей, на шлемах нет ни одного пера – залог того, что мы не улетим…»

Итак, кто такой Генрих, в юности – принц Гарри? Что сегодня мы можем добавить к его безусловно идеализированному портрету, созданному Шекспиром? По происхождению он – принц. Его отец Генрих Болингброк был старшим сыном Джона Гонта, герцога Ланкастерского, четвертого сына знаменитого английского короля Эдуарда III, начавшего Столетнюю войну. Сын четвертого сына короля – конечно же королевский внук, принц, но у него практически нет шансов на корону. Мать – Мария де Боэн из рода графов Херефорда, Эссекса и Нертгэмптона – родила своего первенца, будущего короля Генриха V, когда ей было семнадцать лет. В двадцать четыре года она скончалась при очередных родах, имея уже шестерых детей. Так что воспоминания о матери у него были смутными. О его детстве и образовании мы практически ничего не знаем – по-видимому, он жил так же, как все юноши его круга: охота, военное искусство, парады, рыцарские турниры заполняли все его время. Поворотным в его судьбе стал 1399 год, когда его отец стал английским королем Генрихом IV.