рассказать другим, посоветоваться и решать только по справедливости. Чтобы справиться с обилием мелочей, которые сопровождают мало-мальски серьезное дело, Государь Мории должен все время иметь с собой бумагу и перо, а не доверять только своей памяти.

Но к изумлению Балина, никто и не пытался жаловаться. Каждый из окликнувших его, желал доброго здоровья и успехов в делах. О проблемах и лишениях говорилось лишь вскользь, либо в прошедшем времени.

С горделивой радостью Балин выходил из ворот Казад Дума. Гордость за свой народ и радость от проделанной работы владели им. С улыбкой он продолжил свой путь по огромным ступеням лестницы, а затем и через перевал, к старой сторожевой башне у подножья Баранзибара, там, где в глубокой пещере начинается серебряная жила, пролегающая по дну ручья Комер Кошлак, в переводе с Даэрона — Серебряная ложка.

Огромный человек с остервенением дробил породу тупоносой киркой. На Балина он только оглянулся, и работу не прекратил.

«Хороший знак», — подумал гном. Без смущения он разделся и, взяв одну из валявшихся рядом кирок, присоединился к работе.

Некоторое время они работали все убыстряя и убыстряя темп, пока человек не сбился. Балин усмехнулся, а здоровяк бросил кирку. Но не со злостью, а просто пришло время доливать воды в чугунную колоду. Из последнего ведра человек напился сам и предложил остаток воды Балину. Тот отрицательно покачал головой. Молодец вновь взялся за инструмент. Рубаха на спине пропиталась потом, промокла и, облегая тело, бугрилась от проступающих сквозь ткань мышц. Работа закипела вновь.

— Зовут как? — буркнул гном, словно сердясь.

— Йолмер, — проворчал в ответ богатырь.

— Роханец?

— Роханец.

— Как же здесь оказался?

— Долгая история.

Начавшийся было разговор прервал тощий высокий человек, что явился с новой порцией породы. Тощий неодобрительно поглядел сначала на гнома, затем на Йолмера. Роханец успокоительно кивнул в ответ, и тощий ушел.

— Много вас здесь? — снова начал Балин.

— Четверо.

— И много получается?

— Так себе.

— Унции три хоть есть?

— Есть! Литок серебра, зато каждый день. Поначалу вообще один Скринок работал. А уж потом, когда увидали, сколько он в попоне серебра упрятал, и другие пошли.

— А Борп?

— А что Борп? Что он сделает? За уши, что ли оттащит? Да я сам кого хочешь за ухо возьму, — роханец сжал огромные кулаки.

— Слушай, — сказал Балин, будто извиняясь, что не может и дальше работать бок о бок с Йолмером. — Я посмотрю, что с рудником. Может, что подскажу, как-никак разбираюсь.

— Иди, — легко согласился гигант. Теперь он не чувствовал недоверия к гному, как вначале. — Постой. Как хоть зовут тебя, сударь?

— Балин, — коротко ответил гном.

Йолмер лишь неопределенно мотнул головой, и снова взялся за кирку. И только когда подгорный житель скрылся в проходе шахты, рассмеялся. А ведь этот Балин совсем неплохой парень, даром что царь.

Человек оглянулся через плечо.

"Надо же, — подумал он. — Ведь знал, к кому пришел, а кольчугу с поясом здесь оставил. А может, так проверяет меня? Да только все равно не возьму. Я честный воин, беру свое стрелой и мечом. Все равно чудно. Думал, все гномы жадюги и скупердяи, ан сам царь работать не стыдится, и платы не просит. А если попросит, так найду, чем ответить".

Человек нахмурился, далеко сплюнул и вновь взялся за кирку.

Молодой безусый парень в грязной холщовой рубахе грубой выделки и таких же портах сидел на голом камне, положив ручное сверло на колени. Грудь его тяжело вздымалась, русые волосы на голове слиплись от пота. Ему было жарко, не смотря на холод, царящий вокруг. Две масляные лампы едва освещали внутренности пещеры. Скринок, черноволосый пузатый коротышка, долбил стену. Тощий, словно приведение, возникал тут и там, подбирая осколки породы и выметая искрящуюся пыль из щелей на полу специальной метелкой.

— Все, — хрипло проговорил Скринок, бросив кирку. Даже в слабом свете было видно его раскрасневшееся, разгоряченное работой лицо.

— Дай я, — сказал Балин.

Скринок отошел, а гном, нешироко размахнувшись, ударил по стене. Человек только охнул от удивления, увидав, как подгорный житель первым же ударом отвалил от поверхности, которая до этого казалась монолитной стеной, целый пласт. Балин с уханьем продолжал работу, и пара обломков у его ног скоро превратилась в небольшую горку. Парень с ручным сверлом встал, с удивлением и даже страхом глядя на коренастого гнома.

— Столько мы за день не делаем, — нерешительно произнес он.

— Потому что плохо сверлишь, Белый.

— Хорошо я сверлю, — огрызнулся безусый парень, которого Скринок назвал Белым.

— Ладно, теперь все, — оторвался Балин от стены. Нельзя сказать, что работа ему далась легко. Даже для гнома непросто найти в монолите скальной породы слабые места, чтобы потом точно и с нужной силой ударить туда киркой. Сейчас он показал трем начинающим старателям как работают виртуозы, у которых за плечами не одна сотня лет и лиг прокладки тоннелей. Долго работать с таким напряжением сил и чувств Балин бы не смог.

Тощий с нескрываемой радостью собирал обломки в тачку.

— Еще раз приеду, — произнес он сипло.

— А вы, господин Балин, — обратился Тощий к гному, — надолго к нам?

— Нет, — усмехнулся тот в ответ. — Ненадолго.

— Ладно, — проворчал Скринок, — Пошли на выход. Белый, возьми еще мешок, а я твое сверло понесу.

Безусый хотел было возразить, но потом махнул рукой и принялся безропотно собирать обломки.

— Не понимаю я, как в монолите могла жила оказаться, — жаловался Скринок по дороге Балину. — Ручей по расщелине течет, в шахте сухо, намыть сюда ничего не могло. Вокруг сплошной гранит, иногда базальт, даже крепежа не надо. Откуда серебру взяться…

— Вы тут не увлекайтесь, без крепежа-то, — проговорил Балин, оторванный от собственных дум. — Гранит — гранитом, но пошевелится гора — искать будет нечего. А жила в глубь идет, скоро может мифрил объявиться.

— Мифрил? — сдавленно и недоверчиво произнес Белый, придавленный тяжестью наплечного мешка.

— Ну да. Серебро ведь идет не жилой, а жилками, будто протекло сквозь камень. И большая мифриловая жила в Мории так же идет жилками. Только там порода куда мягче, глина одна. Поэтому Комер Кошлак и забросили. Только не думали, что так глубоко заберемся и разбудим Подгорный Ужас…

Все замолкли, словно боясь неосторожным словом пробудить зло в окружающей их темноте.

— Ладно, — засмеялся гном, рассеивая странный морок, охвативший всех. — Вы лучше скажите, почему вы так друг друга зовете: Белый, Тощий… Скринок — это тоже не имя.

— Не имя, — легко согласился человек. — Привыкли. Удобно. У гномов имена короткие, легко запомнить. К тому же в бою не будешь кричать — «Бренделаль, прикрой спину». Крикнешь —