А в конце недели, прошедшей со дня страшной трагедии, в больницу Литл-Соноры пришло заказное письмо…

Лори сидела за столом в своем кабинете и тупо рассматривала желтый конверт. На нем значился обратный адрес: Канада, Торонто, клиника Сент-Жозеф.

Она прекрасно понимала, что означает это письмо. Разумеется, глупо было предполагать, что врача уровня Роя Роджерса станут долго мурыжить, прежде чем взять на работу.

Все казалось нереальным. Всего две недели назад она, Лаура Флоу, танцевала стриптиз на мальчишнике в честь дяди Кейна Роджерса, после которого силой вынудила Роя Роджерса согласиться на работу в больнице Литл-Соноры. И вот — конец этой истории…

Лори покосилась на аппарат для уничтожения бумаг. Сунуть туда желтый конверт — мало ли, затерялось письмецо на почте, не дошло вовремя до адресата?

Детский сад. Разумеется, Рой письмо получит.

И все закончится. Короткая сказка их любви, страшноватая и волшебная, как и положено сказке.

Лори вздохнула и сунула письмо в ящик стола. Через минуту в дверь постучали. Улыбающийся и веселый Рой Роджерс заглянул в ее кабинет и подмигнул.

— Эй, Лори, как насчет верховой прогулки? Тони согласился подежурить два дня подряд, так что мы могли бы съездить к Гаю в «Эль-Брухедо», а оттуда — к излучине Пекоса, где стоят лагерем индейцы. Нужно отвезти им приглашения на праздник.

— Хорошо. Съездим.

— Лори? Что-то случилось?

— Нет. Все нормально. Я просто немного устала. Плохо спала ночью. И вообще — неприятности дома.

— Ой господи! Что случилось?

— Ты не поверишь. Отец возвращается.

— Что?!

— Вот именно. Мой отец возвращается домой — по этому поводу мама стоит на ушах, Чикита с ней ссорится, а я никак не могу выспаться.

— Да откуда он взялся — извини, но после стольких лет?

— Мой папа — это бродячий цирк в одном лице. Семнадцать лет не давать о себе знать — и вдруг прислать телеграмму, что он собирается приехать и остаться насовсем…

— Может, он самоубийца?

— Рой Роджерс! Ты говоришь о моей матери!

— Вот именно. Тетя Меган его убьет. Разве не она говорила, что этот человек достоин геенны огненной?

— Что ж, сейчас она решила взять обязанности геенны на себя. По этому поводу меня выгоняют из моей комнаты — там будет жить папа.

— А где будешь жить ты?

— Вариантов немного. С Чикитой в одной комнате — но это почти исключено. В гостевой на первом этаже — но там нет окна, я долго не протяну. И на работе — у нас пустует кабинет психотерапии, там мне самое место.

— Ты шутишь? Лори, нельзя же жить на работе…

— Ну Бен же живет.

— Так переезжай к нам!

— С чего бы?

— Ну в некотором роде мы с тобой…

Лори глубоко вздохнула. Сейчас или никогда.

— Видишь ли, Рой… Мы с тобой — это понятие очень туманное.

— Ты меня разлюбила?

— Нет. Я тебя не разлюбила. Но вот это — тебе.

И она протянула Рою желтый конверт. В душе что-то оборвалось, и странный далекий голос заметил с непонятным ехидством:

— Ну вот, собственно, и все…

Рой молча вскрыл конверт, прочитал то, что было написано на официальном бланке, и вышел в коридор, даже не посмотрев на Лори Флоу. Она устало прикрыла глаза и откинулась на спинку стула.

Все правильно. Все так и должно быть. Нельзя пахать на арабских жеребцах, нельзя забивать гвозди микроскопом, нельзя заставить доктора Роя Роджерса работать в больнице захолустного городка, даже если этот городок — родина доктора Роя Роджерса. Жаль, они с Эбигейл так и не успели воспользоваться именем Роя, чтобы выбить для больницы оборудование и дополнительные дотации. А с другой стороны — хорошо, что так быстро. Через полгода такой жизни Лори Флоу проводила бы Роя в Канаду, а сама пришла бы к себе в кабинет да и повесилась бы в нем от тоски.

Лори с силой провела ладонями по лицу. Ничего. Все проходит — пройдет и это. В конце концов, у нее было две недели счастья. Некоторые и этим похвастаться не могут.

Она вышла в коридор, дошла до кабинета Роя, заглянула — пусто. Вышла на пост, окликнула Лиззи:

— Рой не проходил?

— Проходил. Он домой пошел. Сказал, срочное дело. Нужен? Позвонить?

— Нет-нет. Я просто… не важно.

— Он какой-то встрепанный был. И довольный.

— Ясно. Ладно. Я у себя.

Она терпела до вечера — все заставляла себя не думать о письме из Канады и о том, как Рой мгновенно забыл обо всем на свете, едва взяв его в руки.

И еще — Лори изо всех сил заставляла себя забыть о ночах, проведенных в объятиях Роя. О его поцелуях, о ласках, о признаниях, сделанных горячечным, сбивчивым шепотом.

О том, как она была счастлива эти две сумасшедшие недели.

Еще две недели спустя Джои впервые после операции появился на улице. Нельзя сказать, что он вышел — потому что Лиззи и Чикита вывезли его в инвалидной коляске, — но зато прогулка длилась целых полчаса, по прошествии которых Джои просто уснул.

Был он слабый, как новорожденный котенок, бледный и очень сильно похудевший, но в темных глазах уже горел прежний задорный огонек, и на бледных губах играла ехидная улыбка.

Все это время Рой не отходил от младшего брата. Каждое утро делал ему массаж, потом занимался с ним гимнастикой, разминал одеревеневшие мышцы… И Рой, и Лори были врачами, и потому иллюзий не питали — Джои предстоял долгий курс реабилитации.

День рождения Кейна Роджерса справили тихо, по-семейному. Лори, Чикита и Меган Флоу были приглашены, пришли и индейцы — старинные друзья Кейна. Праздник вышел не очень громким, но веселым, а большое торжество Роджерсы обещали устроить ближе к осени, когда Джои твердо встанет на ноги.

Лори не заговаривала с Роем о письме, но с каждым днем отчаяние в ее душе прибывало, словно холодная вода, постепенно затапливающая подвал… Рой тоже молчал о письме, стал мрачен и задумчив, часто во время обеденного перерыва уходил на задний двор больницы и сидел там, разговаривая сам с собой и яростно жестикулируя, — Лори видела его в окно собственного кабинета.

В один прекрасный день в кабинет к Лори заявился Робер Лапейн. Сильно постаревший, он волочил ноги и больше не выпячивал горделиво впалую грудь. Лори было его жалко, и она все прятала глаза, но бывший мэр сразу взял быка за рога:

— Доктор Флоу, я в последнее время неважно себя чувствую… по понятным причинам. Не хочу ходить вокруг да около: я переписал завещание.

— Мистер Лапейн…

— Девочка моя, не перебивайте меня, пожалуйста. Вы знаете, что все мое имущество и раньше должно было пойти либо на благотворительные цели, либо… моей супруге. В связи со сложившимися обстоятельствами… Словом, я подумал — а зачем мне какой-то неизвестный благотворительный фонд, который наверняка займется присвоением денег и прочими безобразиями? Ведь в Литл-Соноре есть отличное место для вложения капитала. Это наша больница. Ну и… отчасти я чувствую свою вину перед городом и его жителями.