— Это было хорошее лето, — признаю я. Одно из наших самых любимых воспоминаний. — Вечеринка у пустого бассейна.

— О, черт. ДА. Как будто пятьдесят человек запихнули в огромную бетонную яму.

— Потом прибежал Билли и сказал, что копы едут.

Ночь, о которой идет речь, вспыхивает в моей голове. Я помню безумное появление брата, как мы выключили музыку и фонарики. Все мы, затаив дыхание, присели в темноте.

— И твоя тупая задница решает стать героем, — говорю я, скорее забавляясь, чем обвиняя. — Вылезает из бассейна и бежит через улицу.

— Тебе не нужно было следовать за мной.

— Ну, да. — Я покачиваюсь в такт течению, позволяя пальцам ног скользить по песку, когда сила прилива толкает и тянет. — Но я не собиралась отпускать тебя в тюрьму одного

Воспоминания продолжают всплывать. Мы с Эваном забрались на крышу дома через дорогу, наблюдая, как красные и синие огни становятся ярче на фоне стен недостроенных домов по мере приближения машин. По крайней мере, полдюжины авто. Затем, надеясь отвлечь копов от наших друзей, мы начали размахивать фонариками и кричать полицейским, чтобы привлечь их внимание. Мы прыгали с крыши, стучали по тротуару и проносились между домами, убегая от полицейских, в конце концов потеряв их в лесу.

Боже, вместе мы были непобедимы. Неприкасаемые. С Эваном мне не было скучно ни минуты в моей жизни. Мы оба постоянно подпитывались кайфом, в поисках следующей порции адреналина, когда нажимали на пределы нашей собственной способности к неприятностям.

— У тебя там есть парень? — внезапно спрашивает он. — Вернешся в Чарльстон?

— А что, если бы был?

Но на самом деле этого не было. Просто серия невпечатляющих свиданий и недолговечные отношения. Тяжело, когда сравниваешь каждого парня, которого встречаешь, с тем, от которого сбежала.

— Ничего, — говорит он, пожимая плечами.

— Просто хочешь поговорить с ним, верно? Просто поболтать.

Эван ухмыляется.

— Что-то вроде того.

Я ничего не могу поделать с тем, что его ревность возбуждает меня. Это глупо и мелочно, я знаю, но по-нашему странно, так мы показываем, что нам не все равно.

— А как насчет тебя? Есть девушка?

— Несколько.

Я хмурюсь на его неопределенный тон. Чувствуя, как когти пытаются вырваться, я заставляю себя убрать их. Заставляю себя не представлять Эвана с другой женщиной. Его рот на ком-то, кто не я. Его руки исследуют изгибы, которые не мои. Но я терплю неудачу. Образы роятся в моем мозгу, и низкое рычание вырывается из моего горла.

Эван издевательски смеется.

— Просто хочешь поговорить с ними, верно? — он имитирует мой тон. — Просто поболтать?

— Нет. Я хочу сжечь их дома за то, что они прикасались к тебе.

— Черт возьми, Фред, почему ты всегда сразу переходишь к поджогам?

Я хихикаю.

— Что я могу сказать? Я горячая штучка

— Чертовски верно.

Его руки скользят вверх по моему животу, чтобы обхватить мою обнаженную грудь. Он сжимает ее, подмигивая мне.

Я дрожу, когда его кончики пальцев танцуют по моим соскам, которые сильно сжимаются. Эван замечает реакцию, и слабая улыбка появляется на его губах.

Он так хорош собой, что это почти несправедливо. Мой взгляд скользит от его точеных черт к рельефным мышцам его обнаженной груди. Его скульптурные руки. Плоский живот. Эти большие, мозолистые руки, которые только что прижали меня к земле, в то время как его голодный рот пировал между моих ног.

— Ты убиваешь меня, Жен. — Эван рычит на то, что он видит на моем лице. Его пальцы впиваются в мою плоть. — Не делай этого, если ты не имеешь этого в виду.

— Что?

— Ты знаешь что. — Держась за мою талию, он ведет нас назад к берегу. — У тебя мечты о том, чтобы трахнуть меня наяву. Я в значительной степени готов, если ты хочешь снова.

— Я этого не говорила.

Он прижимается ко мне, позволяя мне почувствовать его твердость.

— Ты дразнилка, ты знаешь это?

— Я знаю.

Мы достигаем сухого песка. Стоя там, мы пристально смотрим друг на друга, пока крошечная улыбка не щекочет мои губы.

— Тебе это нравится.

Затем я целую его в шею. Его плечо. Вниз по его груди, пока я не окажусь на коленях с его эрекцией в моей хватке, поглаживаю его. Эван запускает руки в волосы и откидывает голову назад, тяжело дыша.

Когда я ничего не делаю, он смотрит на меня сверху вниз, его темные глаза горят желанием.

— Ты так и будешь там сидеть или будешь сосать?

— Еще не решила. — Я облизываю губы, и он издает вымученный звук, стон.

— Дразнилка, — снова говорит он, пытаясь податься вперед.

Я усиливаю хватку в знак предупреждения, но это только заставляет его глаза заблестеть ярче.

— Еще, — умоляет он.

— Еще что? — Я использую свой указательный палец, чтобы нарисовать маленькие круги вокруг кончика его члена, продлевая его пытку.

— Больше, — выдыхает Эван.

Его бедра снова рвутся вперед, ища контакта, облегчения. Смеясь над его отчаянием, я скольжу языком по его стволу, а затем беру его в рот.

Он стонет достаточно громко, чтобы разбудить мертвого.

Есть вещи в Эване, по которым я скучала больше, чем по другим. Напиваться, терять сознание, просыпаться в случайном шкафу какого-то случайного склада с одеждой, которая мне не принадлежала — я могла бы жить без некоторых из этих воспоминаний. Но что он заставляет меня чувствовать, когда мы одни? То, как он отдает себя мне, полностью доверяет мне — я люблю эту версию нас. Хорошие мы.

Я наслаждаюсь тихими стонами, которые вибрируют в его груди, и напряжением, сжимающим его мышцы. То, как его руки опускаются к бедрам, затем к моим волосам, когда он сопротивляется желанию толкнуться сильно и быстро, потому что однажды я осторожно укусила его в знак предупреждения, и теперь он живет в страхе передо мной — совсем немного. Это наша игра. Я стою