— А с чего ты взял, что они драпанули? Мне ничего о них с того времени не известно. Потом, ты рассуждаешь в корне неправильно. Пель мог пожелать счастья детям или чтобы у него болезнь какая-то неизлечимая прошла. А сыновья могли свои желания тоже еще до революции растратить. Здесь вообще рулетка. Барон, пойми, Код исполняет заветное желание! То, что ты по-настоящему хочешь, а не то, что ты в момент открытия Кода попросишь.

— Не вижу разницы. Я всегда знаю, чего хочу.

— Потому что ты болван, Барон. И ничего про себя на самом деле не знаешь. А Пель природу человека хорошо изучил, поэтому Код за семью печатями спрятал, чтобы нашел его только достойный, тот, кто этот мир не погубит своими желаниями.

— Ага, понял. Значит, вполне возможно, что Альфред или Рихард увлеклись утопическими идеями марксизма и пожелали, чтобы все стали равны в семнадцатом году? Так, что ли?

— Не утрируй. Хотя не исключаю такого варианта. Знаю только одно: я найду ключ к этой башне.

— Гляди, чтобы тебя грифоны не заклевали.

Так они и жили. Алхимик искал ключ. Барон в 1988 году основал в своем НИИ первый кооператив и мечтал о собственной аптечной империи. Однажды к нему в общагу прибежал абсолютно невменяемый Алхимик, с горящим взглядом и трясущимися руками. Время было позднее, и Ян буквально снял Барона с очередной пассии.

— Что случилось? Пель во сне сказал тебе Код?

— Дурак, я почти нашел его.

— Код?

— Ключ! Смотри, — Ян протянул Барону пожелтевшую страницу, — что я надыбал! Открой глаза!

— И что это?

— Сначала — как это! Решил я наконец ремонт заделать в своей каморке. Стал снимать обои, а вся стена заклеена старыми газетами за тысяча девятьсот восьмой год, понимаешь?

— Ух ты! И что там — завещание Пеля с приветом Яну Гелочеку? Давай ближе к телу!

— Там разные объявления, реклама, фигня всякая. И вдруг натыкаюсь на фельетон про Пеля. Вот этот. Слушай, короче, я тебе своими словами обрисую. Газета какая-то «желтая», бульварная. Пишут, что пресловутый спермин не работает, потому что у отца ампул налицо старческое слабоумие. Уже неделю научное сообщество Санкт-Петербурга обсуждает неуместную для научного журнала шутку, опубликованную А. В. Пелем в его же журнале в номере, который старый аптекарь объявил последним. На последней странице номера он опубликовал странный рецепт снадобья под названием «Прозрение Пеля». Неуместный сарказм заключается в том, что все семь ингредиентов, указанных в нем, являются смертельными ядами. А про пропорции написано, что «Кто знает мое число, тот познает все!». Ученые сочли недопустимым печатание подобных шуток, признали рецепт глумлением над волной самоубийств, охвативших Петербург. Городом правило декадентство. Смеялся Пель над самоубийцами или подстрекал их, никто не понял. А публикацию списали на маразм. Досталось Александру Васильевичу на орехи. Ну, врубился, Барон?

— Пель сошел с ума. Ура! Все?

— Это ты сошел с ума, если не понимаешь! Пель напечатал ключ, а его никто не понял. Собственно, он этого и не хотел. Послание шло ко мне.

— Отлично. Ключ у тебя в кармане. Иди скорей в аптеку, смешай яды, выпей и избавь меня от необходимости слушать всю эту чушь. Я скоро сам все твои кирпичи пронумерую. А, ты же не знаешь пропорции!

— Знаю. Я разгадал число. Это детская загадка.

— Шестьсот шестьдесят шесть?

— Барон, ты идиот. Число Пеля — восемь, знак бесконечности. Кто знает его, тот познает ее. Бесконечность — это и есть Код Вселенной.

— Ух ты! Молодец. Бесконечны, похоже, мои муки с тобой, Янек. А почему Пель написал «мое число»?

— Потому что аптека в доме шестнадцать — восемнадцать куплена Вильгельмом Пелем в тысяча восемьсот сорок восьмом году. Умер Александр Пель в тысяча девятьсот восьмом году, когда ему стукнуло пятьдесят восемь лет. Аптеку отняли в тысяча девятьсот восемнадцатом, завод закрыли в тысяча девятьсот двадцать восьмом. Сейчас — тысяча девятьсот восемьдесят восьмой. Понятно?

— Занятно, конечно. Если верить твоей шизофренической теории, то разгадать это число при жизни Пеля никто не мог. Должно было пройти восемьдесят лет. Кстати, опять восьмерка. Ух ты, я тоже становлюсь шизиком. Сначала химиком, теперь шизиком. Регресс, однако. Ян, я надеюсь, ты не собрался готовить и пить пелевский яд?

— К сожалению, сие пока невозможно. Ингредиенты мне еще не известны. Никак не могу найти чертов номер журнала за август тысяча девятьсот восьмого года.

— Небось еще и восьмого августа вышел?

— Уверен, что именно так. Эх, Барон! Если бы мне такое устройство, чтобы я мог со всеми коллекционерами на планете разом пообщаться, я бы их всех про журнал спросил, за любые деньги бы его купил.

— Ну, ты и фантазер. Все из детства не выйдешь. Со всеми в мире, не выходя из дому, хочет общаться. Привет, я Алхимик, куплю журнал. Ты бы еще видеотелефон вспомнил, чтобы они при этом твою смешную физиономию видели. Перечитал фантастики в черняевских библиотеках. За любые деньги… Откуда они у тебя? У тебя денег в принципе нет.

— А ты возьми меня в свой кооператив.

— Ух ты! Наш Алхимик решил до грязной торговли снизойти.

Так Алхимик и Барон начали совместный бизнес. В девяностые они вошли с лицензией на покупку и продажу импортных лекарств и огромным кредитом, взятым ушлым Бароном в банке. Банк благополучно почил в бозе, оставив аптекарям контейнер с лекарствами на три миллиона долларов в наследство. Настали безумные времена. Барон, реализовав товар, быстренько аннулировал кооператив и, объяснив Алхимику, что в Петербурге все уже поделено и ловить тут нечего, отправился вместе с другом в родной город — начинать новую, хозяйскую жизнь. Для начала друзья купили лучшие из продававшихся в городе квартир и поселили там своих матерей. Себе же они построили по замечательной вилле на въезде в Черняевск. Ну и конечно же, открыли в городе сеть аптек «Фармаг».

Барон удачно поучаствовал в приватизации речного порта. Алхимик гонялся за журналом Пеля по всему свету, методично прочесывая все блошиные и антикварные рынки, а как только ему стал доступен Интернет (а в России он у Алхимика появился у одного из первых), стал искать и там. Барон тянул на себе весь бизнес — дружил с властями, разбирался с крышами, платил всем, кому надо. А Алхимик порхал как мотылек, изредка рожая какую-нибудь светлую идею по бизнесу, а в основном просто поддерживая Барона своей дружбой. В 1993 году им стукнуло по тридцать, и Барон тут же женился на мисс Черняевск-93, которая незамедлительно родила ему чудесных девочек-двойняшек.

Алхимик, демонстративно не замечая тяжелых вздохов быстро стареющей мамы, жениться не торопился. У него развилась самая настоящая фобия по поводу женитьбы. Он ведь так и остался невысоким неказистым Гурвинеком, хоть и был при этом одним из богатейших людей Черняевска. Не избалованный женским вниманием раньше, теперь он боялся, что его полюбят только за его большие деньги. Даже и не полюбят, а сымитируют любовь. Возможная фальшь так пугала Алхимика, что он стал бегать от возможных невест как от огня, перебиваясь платным, зато честным сексом, без обязательств.