«Поезжай в Прагу. В комнате деда в правом верхнем ящике стола найдешь адрес — иди туда, там тебя ждет то, что ты просил. Никто не должен знать правды. Больше сюда не приходи. Второй раз прозрение убьет тебя».

Голос затих, и все кончилось.

— Ух ты! Молишься, Ян? Эй, Гурвинек, ты еще живой?

Рядом с ним стоял Барон и тряс его за плечо. Алхимик дотронулся до глаза. Все на месте, и башня в том числе. Стоит себе спокойно, никого не трогает.

— Что со мной случилось?

— Да ничего! Посмотрел на башню, сожрал порошок, упал на колени, поднял руки и стоишь так минут пять. Хорошо, что не помер. Я же говорил, ничего не получится.

— Не получится? У меня все получилось. Попробуй сам.

— И где же Код Вселенной?

— На месте. Барон, ты будешь пробовать или пойдем? В принципе тебе просить нечего. Тем более если ты боишься.

Ян знал, что Барон ничего не боится.

— Так, Алхимик недоделанный! Опять друга на понт берешь. Сейчас посмотрим, какой там код-шмод.

Барон заглотил порошок, посмотрел на башню и, свалившись на колени, застыл с поднятыми руками и затуманенным взором. Ян терпеливо ждал, пока друг придет в себя, но, не дождавшись, потряс его за плечо:

— Ну как? Все нормально, Барон? Ты слышал голос?

Барон ничего не ответил. Встал с коленей, плюнул под ноги и вышел быстрым шагом, не дожидаясь Алхимика, на улицу. Никто никогда не узнал, что тогда услышал Барон. До Черняевска друзья добирались раздельно. Ян поездом, Барон на такси. Через день Алхимик попрощался с мамой и отправился в Прагу. В Черняевск он вернулся только через десять лет. Все эти десять лет они с Бароном ни разу не общались, даже по электронной почте. Мать Яна умерла от сердечного приступа через месяц после его отъезда. Он не приехал на похороны. Так кончилась необычная дружба между Яном Гелочеком и Сашей Бароном. Так кончилась тихая и спокойная жизнь в Черняевске. Никто не знает, чем и когда придется заплатить за исполнение заветных желаний. Башню Пеля через пару лет некий художник-авангардист исписал цифрами, после чего местные власти стали ее регулярно закрашивать, но цифры упорно появлялись на кирпичах через пару дней после покраски. И проявляются до сегодняшнего дня, словно смеясь над людьми, которые вечно стремятся понять то, чего им не дано понять никогда.

— Аркадий! Мы не так договаривались! Ты обещал мне шесть часов покоя, а дернул на допрос через час! Нечестно играешь, коллега!

— Где ты видел честные игры, Следак? Моя задача — победить твою болезнь, вытащить на свет правду, и я буду играть по своим правилам. Хотя это не игра. Война скорее.

— Ого, как все поменялось! То беседовали мирно за чаем, а теперь уже воюем? Когда война-то началась?

— Война давно началась. Еще в Эдеме. С момента, когда дьявол соблазнил Еву и Адама знанием добра и зла. С тех пор война идет в душе каждого человека. И если ты, Следак, всю жизнь пытаешься понять суть зла, подумай, на чьей стороне ты воюешь.

— Какой пафос, Аркаша! С чего бы это? Что случилось?

— Да ничего особенного. Ты с чего взял, что час прошел? Может, ты опять сутки проспал, Следак?

— А я не спал. Писал, как договорились. Про Алхимика, дочерей его, Сатанюгу — чтобы тебе было что почитать ночью. А ты мне весь процесс поломал.

— Ничего, ничего, писатель. Не бухти. Есть необходимость прояснить кое-что.

— Или запутать еще больше. — Следак скорбно улыбнулся, елозя тощей задницей на металлическом табурете. Подобные сиденья специально делают таким образом, чтобы на них никто не мог удобно устроиться.

— Ладно, не пугай, не такие клубки распутывали.

— Не такие. В этом все и дело.

— Игривый ты какой-то пришел. Может, тебе там вкололи чего? Вообще-то я просил тебя чистым подержать. Или тебя от творческого процесса раздуло? Чего умолк? Меня одна персона в данный момент интересует — некто Сатанюга, или Кирилл Евгеньевич Семичастный. Я из твоего сбивчивого рассказа вынес, что ты якобы с ним у Алхимика в учениках ходил, потом в дурке с ним встретился, потом из дурки с ним сбежал и с ним же демона Димона вызвал, который его и сжег. Поправь, если что не так.

— Все так. Ты бы историю болезни его посмотрел. Да дело уголовное. Все лучше, чем шизофреника расспрашивать.

— Не учи отца, и баста. Сам разберусь, кого о чем расспрашивать. Ну и чему вы учились у Алхимика?

— Ты удивишься, но я до сих пор задаюсь тем же вопросом. Боюсь, что даже Алхимик не ответил бы на него. Называл он наши курсы «Эзотерической школой самопознания». А иногда говорил, что это «Магические курсы самосовершенствования». Сначала Алхимик набрал целую группу — десять человек — по Интернету. Но через неделю всех разогнал. Иначе как Гарри Поцерами их при нас не называл. Мы с Сатанюгой стали его второй попыткой. И последней. Зачем он это делал, не знаю, он не объяснял нам… Думаю, понимал, что скоро помрет и жалко ему стало всех премудростей, что за десять лет по всему миру насобирал. Он ведь как жил: полгода в замке в Моравии — всякие опыты ставил, фолианты старинные изучал, а полгода по всему свету гонял, разные духовные практики изучал. То с колдунами в джунглях Амазонки, то в монастыре тибетском с красношапочниками, то с йогами, то с брахманами, то с чукотскими шаманами. А потом его нелегкая к нам обратно в Черняевск принесла. В дом свой, что рядом с домом Барона стоял, Алхимик даже не заехал. Остановился тайно где-то в частном секторе, купил пятно в центре под застройку и поставил там свою башню. Думаю, взятку гигантскую выложил архитекторам за согласование. Башня-крепость — восемь метров в диаметре, шестнадцать метров в высоту, одна дверь, окна-бойницы. Строили ее какие-то темные личности, гастарбайтеры и днем и ночью. Выросла башня, как по волшебству, за пару месяцев. По городу сразу слухи поползли, что колдун вернулся. Да и потом, зная репутацию Барона, которого иначе как наркобароном никто не называл, чего хорошего люди о его бывшем партнере должны были подумать? К тому же выглядел Ян Гелочек как эксцентричный фрик — ходил в черном плаще до пят, в черных сапогах со шпорами-звездами, хоть на лошади его никто никогда не видел. По улице Алхимик шастал в широкополой шляпе, а дома в черном колпаке с серебряной звездой. А уж когда все увидели его дочерей — бледных красавиц-близняшек с матовой кожей и огромными голубыми прозрачными глазами, золотыми волосами, черными бантами и платьями в рюшечках…

— В чем, прости?

— В рюшечках. Алхимика десять лет в городе не было, а красавицы-дочки минимум на шестнадцать выглядели, а то и на все восемнадцать. Колдовство однозначно. И выгуливал их Алхимик редко, только по ночам.

— Может, так тебе хотелось, Следак? Просто хотелось, чтоб они выглядели на восемнадцать. Знаешь, обычная песня каждого педофила: «Эта чертова девка выглядела на двадцать, она меня провоцировала…»